В июле мы вспоминаем Курскую битву, начавшуюся 5 числа и продлившуюся почти 50 дней. Этой битвой начинал свою войну и мой отец, летчик, совершивший больше 130 боевых вылетов и не раз возвращавшийся из полета на изрешеченном врагами самолете.

О грандиозности и значимости этой колоссальной битвы писали несчетно. Меня же не слишком уж сложные размышления о сражении и современных войнах в целом натолкнули на парадоксально-горькие мысли. Мысли о том, во что стала превращаться война.

Пожары, убийства, насилия, истязания, грабежи были всегда.

Но уже ХХ век посеял семена войны без эмоционального садизма, войны как работы.

Работы, не сопряженной с ненавистью к конкретным людям. Казалось бы, это бывало и прежде: тысячи и тысячи раз убивали и калечили именно тех, кого до убийства и в глаза не видели. Да и бои нередко заменялись или сменялись бойнями.

Так что же тут нового? Новый характер самих убийств и их эмоциональная окраска. В свое время Ханна Аренд писала о «Банальности зла», продемонстрировав, что люди, напрямую ответственные за деятельность лагерей смерти, могли быть не злодеями, а обычными функционерами и просто ничтожествами.

Думая об этом, я вспоминаю отца, тысячи советских летчиков и советскую армию в целом, чьи бойцы тоже далеко не всегда были образцами нравственного отношения к другим. Но та же авиация СССР была, прежде всего, фронтовой. Не случайно, по словам гитлеровского генерала Типпельскирха, налеты советской авиации на германские города были «булавочными уколами» в сравнении с ударами авиации англо-американской. И дело тут не просто в особенностях советского гуманизма, а в том, что авиация использовалась, прежде всего, в боях, где били врага-бойца, рискуя своей собственной жизнью. И я лично чувствую облегчение, зная, что отец сражался во фронтовой авиации, а значит, не мог быть причастным к массовым убийствам стариков, женщин и детей. И не только он.

А как же обстояло дело не только с люфтваффе, а с авиацией англо-американской? И та несла потери. Погиб же брат Джона Кеннеди, тот самый, которого отец прочил в президенты. Но когда доходило до бомбардировок немецких городов с массовым уничтожением мирного населения, то неоднократно практически мало чем рискующие армады из сотен самолетов превращались в армады функционеров-палачей, отличавшихся от тех, кто «работал» у входа в газовые камеры, лишь большей скоростью и большей масштабностью преступлений. И гибель от их ударов была не менее мучительной, чем гибель в нацистских концлагерях…

Вы можете сказать: зачем ворошить прошлое и бросать свой мелкий камушек в ставших плакатными «врагов»? Та я же не о прошлом и не об англо-американцах только. То, что творилось в 1940-е, а затем в Корее, Вьетнаме, Ираке, в какой-то мере при бомбежках НАТО бывшей Югославии, да и не только – это же уже наше настоящее и будущее многих регионов планеты.

Определенного типа воин становится функционером-палачом, который, как правило, без всякой угрозы для своей личной безопасности «отрабатывает» по цели. И он даже не воин, а подобие компьютерной кнопки: нажали, дали приказ – и никаких тебе нравственных коллизий. Те же, кто стоит и за приказами, и за глобальными играми, подталкивающими к бойням – вообще мало причем. Они просто политики, либо, говоря языком Бзежинского, игроки на мировой шахматной доске. При этом самые главные игроки, пожалуй, просто за пределами наших эмоций.

Все здесь сказанное, довольно банально. Как банальна всякая очевидность, которую способны пометить тысячи. Только бы глаза протереть.

Но не банален парадокс нашего глобального «театра абсурда». Долдоним о гуманизме, о необходимости мораториев на смертную казнь. Но… безо всяких особых эмоций встречаем вести о том, что где-то, как-то кто-то кого-то «бомбанул». И не по трагическому недоразумению обстрела того или иного гражданского самолета, а совершенно направленно.

И если б все это касалось каких-то «чужих дядей»! Оглянитесь вокруг - сколькие из нас готовы не просто принять, а восклицать о том, что «мы-то можем долбануть» таких-то и таких-то, только мокрое место останется! Либо в битве за то-то и то-то не будем церемониться. Вспомните сами бесчисленные повседневные споры. И задумайтесь: не вливается ли и в нас самих, как медленно действующий яд, психология функционеров-палачей?

Автор - кандидат философских наук