ИСПЫТАНО НА СЕБЕ

Нет, если бы не хорошая знакомая, шепнувшая, что в ЦУМе большая распродажа обуви, мне б этого счастья вовек не видать. Но знакомая нашлась. День выдался выходным. И деньги в кошельке имелись.
Так что на большую распродажу (не берлинскую, конечно, но ведь еще лет пять назад нам со скидкой, кроме полного неликвида, ничего не продавали) я попала во всеоружии. Попала и удивилась. Впервые за последние годы на втором этаже ЦУМа, где сразу несколько обувных отделов, неизвестно с чего именующихся гордым словом бутик закрываются, шла не скромная торговля по сниженным ценам, а натуральная распродажа всего ассортимента. Шел первый час после открытия. Огромное здание торгового центра, в принципе, выглядело безлюдным. Но сориентироваться и найти отделы, где за полцены продавали сапоги, туфли, мокасины и шлепанцы, труда не составляло. Покупатель клубился и гудел около них, как потревоженный рой. В тот, который приглянулся мне, стояло человек двадцать. Абсолютно все женщины. Лишь парочка из них придерживали около себя особей мужского пола, которые тяжело вздыхали, затравленно озирались и иногда несогласно что­то приборматывали. К ним особенно не прислушивались.
Отстояв в очереди минут сорок, обсудив с соседками все события мировой обувной моды, я наконец проникла внутрь тесного, заставленного коробками отдела. Продавцы, мокрые и несчастные, сновали с коробками. Покупатели, тоже мокрые, но возбужденные, требовали показать «еще те и вон те, и вот эти, пожалуйста. Только другого цвета и на три размера больше». На тонкую пластиковую дверь с той стороны напирал народ. Дверь трещала. Продавцы, отвыкшие от доброго советского ора, жалобно просили не напирать, подождать и вообще «прийти, когда все утрясется». «Ну да, ­ ехидно ответствовали из очереди, ­ когда у вас все утрясется, сапоги опять по 12 штук пойдут».
Через полчаса нечеловечески сложная задача выбора между еще вчера абсолютно недоступными полусапожками за сто баксов и такими же недоступными спортивными «корочками» под джинсы за пятьдесят была блистательно решена: я выбралась из свалки с двумя пакетами сразу, без денег, но с твердой уверенностью, что совершила самую выгодную сделку в своей жизни. И вот тут­то ко мне, зажатой между двух стеклянных витрин разгоряченными дамами, у которых была ко мне масса вопросов, я обратила внимание на одну странность: половина очереди знала друг друга и продавцов по именам. Они не парились в распахнутых дубленках. Они спокойно вытаскивали понравившуюся модель и отправлялись куда­то мерить и советоваться…
В следующий момент до меня дошло: у нас, в краю, где торговля стремится к вершинам цивилизации куда быстрее, чем производство, главными фигурантами распродаж выступают… продавцы. А что, они разве не люди? Им разве не хочется за две тысячи отечественных приличные почти турецкие туфли китайского фабричного производства? Вот и берут. Магазин большой, родственников у всех довала. Главный двигатель торговли ­ реклама ­ при таком раскладе на фиг никому не нужна. Рядовой народ подвалит сюда через пару дней, когда останутся рожки и ножки. И все равно уйдет довольным, потому что халяву у нас любят как и в Европе. Вот только видят куда реже.

Марина АНТОШИНА