ПРАВНУКИ КРЕПОСТНЫХ

«Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои. Где же вы теперь, друзья однополчане…» Немного их осталось в живых, едва ли каждый седьмой встретил шестьдесят первый раз День Победы. Самым молодым из фронтовиков - за восемьдесят. А на войну были призваны и участники Первой мировой вместе с сыновьями.

О фронтовых и написано, и рассказано, и показано много, военная тематика не одно десятилетие преобладала в литературе и искусстве. Меньше вспоминали о тех, кто работал в войну на заводах и фабриках, совсем мало о колхозниках, особенно о мальчишках, которые подростками стали за плугом, с косой в лугу и поле, с топором и пилой - в лесу. В школе почти одни девчонки учились, а мы, их сверстники, не смогли почему-то в деревенских школах продолжить образование хотя бы до семи классов. Это не запрещалось, но особенно и не поощрялось, кому-то надо было и в поле пахать, косить и молотить. Конечно же, и на женщин легла большая нагрузка, но вот к плугу и косе они (в нашей местности, в средней полосе России) не были раньше приучены.

Нам как-то не о чем о себе и говорить - что интересного в работе колхозника. Вон подросткам на заводе ящики под ноги ставили, чтобы могли достать руками до ручек управления станком, а что в поле-то за плугом. А то, что высота ручек этого земледельческого орудия рассчитана на взрослого мужика, а нам они так выворачивали ещё слабые руки, что ломило всю ночь. Мешки с зерном были неподъёмными. Но мы в основном повзрослели до 17-летних уже к концу войны, а тех, кто старше на два-три года, бросили в самое пекло войны, их в живых почти не осталось. Мы все уже курили самосад, несмотря на угрозу в письмах отцов, что если придут живыми, то «стервецам башку оторвут». Ничего, придут - закурим вместе, мы уже баском говорили и снисходительно глядели на отцов, подзабывших плуг и косу.

А потом и наша очередь подошла. Мне пришлось после года учебы в школе Балтийского флота пять лет служить на корабле-тральщике рулевым и командиром катера того же назначения. Боевые траления, как и в войну, потом – перегон судов из Германии на Чёрное море через штормующий океан и десяток морей. И в итоге – до прошлого года не участник войны и даже ее трудового фронта. (Не имею такого знака и удостоверения). Колхозников за людей не считали, не было ни паспортов, ни пенсий в старости, ни трудовых книжек. Ходили в лаптях, работали почти бесплатно, не как крепостные прадеды – половину на барина, остальное на себя.

Очень немногим из нас выдали медали за доблестный труд в годы войны. У всех они есть, и по ним определялись льготы. Повозил полгода ящики в село - получи медаль, поработала девочка санитаркой в больнице – какой разговор, достойна награды… А мальчишка-колхозник? Ну какую же он доблесть проявил! Не знаю, как в других местах, а из 15-ти моих сверстников не наградили никого. Да ещё потом пришлось доказывать, что ты с июня 1941-го до апреля 1947-го не где-то баклуши бил, а вкалывал в колхозе. Успел взять колхозную справку в Ивановской области больше 15-ти лет назад, а теперь там и колхоза нет, и деревни обезлюдели, и земли лесом заросли. Кто бы и где тамчто-то подтвердил?

К 50-летию Победы дали одну юбилейную медаль, через десять лет – вторую. И определили труженикам тыла ежемесячное вознаграждение – один расчётный показатель (сейчас 1030 тенге). Это в 15 раз меньше, чем фронтовикам. И на том спасибо, нынче ещё один щедрый «показатель» накинули.

Как говорил поэт, «сочтёмся славою, ведь свои же люди…» Пишу всё не о себе, а на своем примере о тех, с кем вместе трудился и служил, о ком малейшего представления не имеют наши правители, что так «высоко» нас оценили. Уж о себе-то, любимых, они заботятся, их зарплата и иные доходы несопоставимы с теми, что имеют простой учитель, врач, инженер…

А бывшим фронтовикам – наш общий почёт и уважение. Немного их осталось. Никто не забыт, ничто не забыто – наш не очень правдивый лозунг в славном прошлом.

версия для печати  
отправить статью по e-mail