БРИТВА В РУКАХ ОБЕЗЬЯНЫ

Подписав конвенцию ООН по возрождению плодородия земель, Казахстан - родина сильных пшениц – продолжает, тем не менее, истощать свой почвенный потенциал. Накануне вступления в ВТО это выглядит форменным посягательством на собственную продовольственную независимость.

Андрей ПЕТРОВ, ng@ng.kz

Была сила…

Всего сто с лишним лет назад уральский купец Краснопеев построил на Тоболе водяную мельницу, а плодородные пойменные земли стал засевать пшеницей. С того и пошла деревня Лютинка, о существовании которой знали в Англии и Париже. Свою муку Краснопеев паковал в… хромовые мешки и подводами доставлял на ближайшую железнодорожную станцию Мишкино под городом Курганом. А в Ростове его продукцию с нетерпением ждали купцы аглицкие: из муки выпекался отменный хлеб, а из мешков шили добротную обувь. Ну а сама пшеница из этих мест не однажды удостаивалась золотых медалей на Парижской выставке. За качество. Его обеспечивала система крестьянского земледелия, именуемая перелогом. На основе перелога академик Вильямс создавал потом свою травопольную систему, суть которой в накоплении многолетними травами органического вещества для обогащения почвы азотом. Наличие последнего в сочетании с фосфором и определяет силу зерна.

Десять лет назад опытные агрономы забили тревогу: количество азота и подвижного фосфора на нивах северного Казахстана стало катастрофически снижаться. Причины известны. Если в 80-х прошлого века пашня только Кустанайской области получала ежегодно до 7 млн. тонн перегноя, то с начала 90-х, с ликвидацией товарного животноводства, внесение органики в почву полностью прекращено. Подкормка минеральными удобрениями возобновилась лишь три года назад, но в таких мизерных объемах, что говорить о реальной отдаче просто смешно. Например, минувшей весной, если верить отчетам, туки получили лишь 5% посевных площадей. И что в итоге? С каждым годом в наших урожаях все больше зерна с низким содержанием белка. Еще 8 лет назад на Денисовском линейном элеваторе не было пшеницы с клейковиной ниже 27%. Теперь до половины поступающего на хранение зерна не дотягивает до 3 класса с его 23%. Единственный в области элеватор, на котором нет проросшего зерна, - Житикаринский. В Карабалыкском районе - некогда районе сплошной химизации - умудряются теперь выращивать до 70 % зерна, которому рады только спиртоводочные заводы. Выпить у нас теперь захлебнись, чем занюхивать будем?

Глас, как всегда, в пустыне

Что мы теряем? На эту тему не однажды доводилось беседовать с патриархом зернового производства в Казахстане академиком Эрвином Госсеном. Он оперирует ошеломительными цифрами. По данным Госсена, от истощения земельных ресурсов наша страна ежегодно теряет 24 млрд. тенге, деградация почв обходится в 13 млрд.тенге, истощение биоресурсов – 44 млрд., а высыхание Арала «стоит» в год 139 млрд. тенге! За этими миллиардами катастрофическое опустынивание казахстанских пастбищ, по площади которых нам нет равных в мире. Всего за полвека бывшая целина потеряла четверть гумуса, накопление которого шло тысячи лет, 14 млн. га пашни превращены в залежь, заросшую бурьяном. Нарастает засоренность оставшихся полей. Если так хозяйствовать на земле и дальше, то нам не будет равных по пустыням.

Что делать? Наука, по мнению академика Госсена, свой ответ дала еще в прошлом веке. Начать нужно с инвентаризации земельного фонда, провести агроландшафтное районирование территорий, которые делятся на четыре группы. Первые две обеспечивают урожайность в 2 тонны зерна с гектара. Третья – пастбища и сенокосы. Четвертая – овражно-балочная система – выводится из оборота. Лучших агроландшафтов в Казахстане до 12 млн. га, их достаточно для получения 18 – 20 млн. тонн зерна хорошего качества. На заре своего суверенитета наша страна подписала ряд международных конвенций ООН, в том числе и по возрождению хлебной нивы. Что сделано? Ничего существенного. Глас отечественной науки вопиет в пустыне. Азиатский банк поделил страну на четыре зоны, по которым идет инвестирование программ ООН. Среди них северной хлебной зоны нет: речь идет о продовольственной безопасности страны накануне ее вступления в ВТО.

Химия – не жизнь

Агрос с греческого – поле, номос – закон. В итоге получается законодатель поля - агроном. Увы, сегодня сплошь и рядом наши поля без агрономов. Опытных, думающих, тех, кто умеет науку совмещать с практикой. Разрушена система взращивания таких специалистов, а выпускники агрофаков предпочитают работе с землей службу в полиции, таможне, в налоговых и прочих органах. И это тоже одна из причин кризиса в отечественном земледелии. Один из немногих, кто почти 40 лет хранит верность земле и профессии, - Александр Подзюбан.

- В пору жесточайших пыльных бурь, бушевавших на целине, я был студентом агрофака, - рассказывает Александр Васильевич. – В лексиконе наших преподавателей стали появляться новые термины: безотвальная пахота, мальцевский плуг, стерневой предшественник… Но каноны классического земледелия оставались незыблемыми, а лозунги руководителей всех рангов не сорвали даже пыльные бури: «Распахать до порога конторы, до уреза воды!» Распахали все что могли. В том числе и тысячи степных озер. Итоги недавно подведены в журнале «Земледелие»: если в ХVIII веке в России было зарегистрировано 9 острозасушливых лет, то в минувшем столетии их было уже 30. В Костанайской области осадков за среднемноголетний вегетационный период стало на 20-30 мм меньше. Автор монографии «Биологическое растениеводство» Гюнтер Кант считает плуг идеальным орудием в руках фермера только в том случае, если его недостатки компенсируются введением севооборотов, внесением органических и минеральных удобрений, другими агроприемами. В противном случае плуг становится «бритвой в руках обезьяны»… Когда я начинал работать, за плугом или лущильником летали тучи чаек, скворцов, грачей. И вот уже лет десять не летают – кушать им там нечего. Прервалась кормовая цепочка: ядохимикатами уничтожены многие почвенные грибы и микроорганизмы, исчезли черви, следом – мыши… С другой стороны, инфицированность наших почв возбудителем корневой гнили, например, превышает порог вредоносности в 2-5 раз, а засоренность наших полей – в 9-10 раз! Вот тебе и биологическая эрозия…

По мнению Подзюбана, государственные дотации на борьбу с болезнями растений, вредителями и сорняками (в прошлом году Костанайская область получила на эти цели более полумиллиарда тенге) малоэффективны и только подчеркивают сегодняшнюю беспомощность земледельцев. Необходимо переходить на технологии, восстанавливающие и сберегающие почву, и биологические средства защиты растений. Да, это дорого, но иного пути нет. По расчетам ученых и практиков, реальный срок восстановления оптимальных биоценозов на полях - не менее 10 лет.

А пока мы обречены травить почву «химией»: минувшей весной Подзюбан попытался у региональных представителей четырех крупнейших фирм мира, производящих химические и биологические средства защиты растений, приобрести именно биологические. У всех получил отказ. Все биопрепараты они реализуют у себя дома – в Германии, США, Швейцарии. Нам предлагают только «химию»… Интересная информация к размышлению, не правда ли?

версия для печати  
отправить статью по e-mail