О СЕКРЕТАРШАХ И ТЕОРИИ ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Из всех окончаний на свете она ненавидела " - ша". Именно из-за него столь ответственная должность, которая генеральная в ООН, превращалась в безмозглое кокетство. "Секретарша"... Как жестко словообразование, думала она. Почему из множества " - ка", " - ица", и разных женских окончаний (именно окончаний, а не суффиксов и прочего) к этому, почти государственному слову, прицепилось оно. Может быть так, великие мужи и ханжи пытались выразить протест женской карьере. Типа - ша! всё! и дальше некуда!
Истошно зазвонил телефон. Напористость звонка свидетельствовала, что на другом конце провода мужчина средних лет восточной национальности. Заслышав в трубке шуршание накрахмаленного ворота, она произнесла: "Здравствуйте, Балмуздак Навуходоносорович! Шеф на совещании, перезвоните минут через 20-30." (Относительность сказанной фразы была глубока, ведь даже разговору с внутренним голосом емкое слово "совещание" придавало деловой характер, а указанное время действовало на абонентов магически). После минуты молчания наступила минута удовлетворения, и на другом конце авторитетно положили трубку. Как часто он меняет свой парфюм, - подумала она, - почти так же часто, как должность. Из детства всплыла теория Дж. Родари о запахе и профессии. Да, многое изменилось с тех пор! То, что пахло "никак", теперь пахнет французским одеколоном.
В процессоре компьютера что-то угрожающе заурчало. Она приняла грубый намек в свой адрес и приступила к работе. В очередной раз смысловая окраска опечаток ее удивила: собственность - босственность, содействие - соедствие, коммунальный - комуанальный, руководители - урководители. Да Вы, теть Клава, коммунистка! - подумалось ей.
Внезапно дверная ручка приемной забилась в истерике, и за дверью послышались звуки булимии прогрессирующей формы. "Иван Иванович, посильнее там, неужто каши не ели!" - мило съязвила она. Вошел Иван Иванович. Каши, как и другой крестьянской еды, он не ел, действительно, давно: пост обязывал. "Извините, но у шефа - люди", - выдала она еще один шедевр относительности. Иван Ивановичу от надвигающегося приступа булимии слово "люди" показалось с большой буквы, и он поспешно удалился.
Кстати, посетители ей нравились всегда. И не потому, что каждый одаривал банальными комплиментами или приглашал в захудалое кафе. Она смотрела на этот разрез социума, как на любимое слоенное пирожное. Бывали и горячие харизмы с волевым подбородком и вольной лексикой, и хлипкие романтики с вечным восторгом от заставок на мониторе и фиалок на столе, и признанные корифеи, кореша, и даже аквалангисты. Все делились секретами своими и чужими, а она - секретарь - ревностно их хранила.
Стрелки часов давно перешагнули всякую ненормированность. Нарастало ощущение вселенского конца. Запланированный урок английского, визит к портному, наконец, свидание летели к японской матери. Все неосуществимое у нее всегда летело в направлении к Японии. Однако, сегодня там находилось утешение. Оказалось, что японский язык ненавистному окончанию "- ша" придает особый смысл - "искусство". Быть секретарем - это целое искусство,- победоносно заключила она и принялась за работу. И уже ни Балмуздак Навуходоносорович, ни Иван Иванович, ни даже новый поклонник не могли сказать свое " - ша".

Мира Едкая