БОМЖУЮТ ВСЕ

“Утром приезжало телевидение, нас снимало, а вечером отключили электричество, - рыдала женщина, кутаясь в легкую куртку. – Говорят – вы не платите за свет. Ну скажите, если я сейчас заплачу, что, мне одной электричество дадут? Я даже не за себя беспокоюсь, я-то выдержу. Детей вон - полный дом, они ж крохотные совсем…”
С первым снегом в доме номер 33 по улице Урожайная, репортаж из которого тоже недавно был в “НГ”, стало совсем тихо. Нет, никто не съехал, не убежал из этого черного промозглого кошмара. Жильцы делают просто: напиваются и ложатся спать. Среди пустых бутылок, рваных одеял и картонных коробок. Малышей прижимают к груди, чтобы окончательно не замерзли. Ребенок с мамой, которых две недели лечили в больнице от пневмонии, сегодня спят на матрасе, брошенном на пол. Инвалид, который из-за больной ноги едва ходит, сидит за столом, греясь… свечкой и стаканом “белой”. В доме темно, пахнет перегаром и плесенью. Мертвую тишину нарушают лишь редкие пьяные вопли да истошные рыдания. Жечь костры на улицу теперь не выходят – дров нет.
Те, кто посообразительнее, сооружают печки. Прямо на дощатом полу выкладывают из кирпичей домики, закидывают сучья и греют кастрюли. Двенадцатилетний Ермек несколько раз в день деловито ходит на поиски дров. Мама работает целый день, младшая сестренка мерзнет в кровати…
Одна из старожилов этой общаги, - сердечница. “Скорая” приезжает к ней регулярно. А между приступами женщина пьет и пытается воззвать соседей к решительным действиям: “Попрятались в своих берлогах и сидят. Когда телевидение приезжало, вы думаете, кто-то вышел? У них полная комната больных детей, но никто даже не шелохнулся. А вы-то нам чем поможете? Кому нужна наша жизнь? Платил ты, не платил – свет отрезали всем. Всё, выбирайтесь, как можете. А не можете – подыхайте”.
Заместитель акима города Валерий Полешко в беседе с корреспондентом “НГ”, помнится, сказал: “Люди не останутся без жилья. Мы выделим другие квартиры взамен этих”. Наступила зима. Пока, судя по ситуации в доме, никто про него не вспоминает.