ДА ЗДРАВСТВУЮТ ЛЮБОПЫТНЫЕ

Если маленькая девочка растет страшно любопытной, к счастью, она такой и останется. Такой, которую все интересует. И если начинала она с вопроса «Папа, а кто решил, что это чашка», то и семьдесят лет спустя будет искренне сокрушаться о том, «что не удосужилась узнать, где была в Кустанае церковно-приходская школа». Вот такой человек, Лилия Григорьевна Смирнова, откликнулся на публикацию в «НГ» и стал соавтором этого материала.

Вы задавали вопрос

«В номере за 5 октября, в материале археографа Натальи Здоровец вы спрашивали, была ли в Костанае Гатчинская гимназия.

Думаю, не было. Никогда об этом не слышала, а мне 76 лет. Вопрос о её переводе в Кустанай рассматривался в Гордуме 23.9.1917 года. А 25.10.1917 года грянула революция. И началась она именно в тех местах. Думаю, не до того было…

А на фото к этой статье – не реальное училище, а русско-киргизская школа, которую построил Ибрай Алтынсарин и в ней преподавал.

Реальное училище, где, кстати, учился и которое окончил в 1915 году мой отец (у меня есть его аттестат и фотография выпускная у здания училища) располагалось там, где сейчас художественная школа. На улице, которая называлась Большая, Ленина, теперь Аль-Фараби.

Позже Алтынсаринскую школу снесли, потому что портила вид своей одноэтажностью. А вместо этого памятника казахскому просветителю – поставили бюст на камни. Да снесли сад, где был Пионерский парк в наше время, и построили музей. Вот так мы хозяйничаем и чтим прошлое.

Теперешние сараи из Сити-центра – видимо, венец архитектуры, не портят вид».

«Примитя девочку»

Еще Смирнову удивила подпись под фото в газете: «Гимназия в ту пору Кустанаю бы никак не помешала».

«Да была тогда в Кустанае женская гимназия, – пишет Лилия Григорьевна. – А новая помешала бы, так как предлагалось существующей – принять новую к себе, для учебы во вторую смену и так далее. Я хорошо знаю и многое об этой гимназии, там училась и в 1917 году ее окончила моя мама. Тоже есть и аттестат, и фотография. Но дело не в этом.

Однажды, в день празднования 100-летия Кустаная, мама развоспоминалась, как было… Я спросила: как она, дочь ремесленника из бедной семь, попала в гимназию. Ведь тогда существовал имущественный ценз. И она рассказала.

Сначала Дуне сообщили, что она окончила церковно-приходскую школу, 3 класса, хватит. Ребёнок пришёл домой и начал рыдать. Отец не выдержал, пошёл с девочкой в гимназию, но ему объяснили, что по социальному положению им дальше учиться нельзя. А слёзы льются. На третий день плача бабушка Дарья Силантьевна Греднева надела юбку, в которой ходила только на церковные праздники, взяла внучку за руку и повела в гимназию. Пришли. Она отбила поклоны земные на все стороны и стала требовать: «Примитя девчонку! Изревелась вся!» Предки, объяснила Смирнова, были из Самары, поэтому так говорили: Зоечкя, Дунечкя, примитя. «Примитя! До царя-батюшки дойду!»

На шум вышла начальница гимназии О. Кузнецова и велела принять. Когда была начальницей генеральша, не приняли бы, точно. А про эту в народе говорили, будто она из народовольцев. Поэтому многим помогала из бедных семей и из детдома.

«С мамой учились две девушки из детдома, это, например, Федосья Каляпина, которая потом стала заслуженным врачом Каз.ССР, и Полина Лысых, которая работала потом учительницей в Краснопартизанском совхозе и жила там.

И в других классах встречались такие дети. Немного, но были. А деньги за их учебу собирали путем дачи благотворительных концертов гимназистками в Народном доме. Это где потом был музей, а сейчас ресторан на пр. Аль-Фараби.

Иностранный язык мать не изучала, так как надо было платить 2 рубля в год. А в семье «лишних» денег не было».

Денег не было настолько, что у ученицы Гредневой стала прогрессировать болезнь легких. На её нездоровье обратил внимание гимназический врач, рекомендовал девочке усиленное питание. А где его было взять семье, перебивавшейся кислой капустой с хлебом? Но педагоги посоветовались и обратились к крёстному отцу Дуни, в зажиточный дом. И всё решилось – на полгода девочку поставили «на довольствие».

Сегодня мы так много рассуждаем о местном самоуправлении, о гражданском обществе – о вещах, требующих от людей, в первую очередь, не борьбы за некие идеалы, а соучастия в жизни друг друга. У нас пока не очень получается ни с первым, ни со вторым. Как будто мы начинаем с чистого листа.

Сумочка «Клары Цеткин»

В доме Смирновой много старинных фотографий, интересных документов. Вот, например, «Похвальный отзыв, выданный матери ребёнка Куприянова Николая в том, что при проведении конкурса на здорового ребенка в гор. Кустанае... ребёнок в возрасте 1 г. 2 м. оказался достойным похвалы по своему физическому и умственному развитию и награжден четвертой премией имени Кустанайского ГорСовета». Каково! Это было в 1928 году. С детской смертностью боролись, открыв детскую консультацию, где мамаш обучали правильному уходу за детьми. И получалось. С «ребёнком Куприяновым», например, и до сих пор всё в порядке. Семейный архив хранится в потертой сумочке, такие есть во всех приличных домах с традициями. Про заслуженный ридикюль один из сыновей Лилии Григорьевны пошутил: «С ней, наверно, ещё Клара Цеткин в ликбез ходила». Что не мешает сумке вместе с уникальными марками Деткомисии при ВЦИК хранить в себе ещё и «Личный комплексный план строителя коммунизма», заполненный рукой шутника. А что – уже тоже история.

Кое-что из своих документов и снимков Смирнова готова передать в архив или в музей. А ещё ей хочется «узнать все или немножко хотя бы, что же за человек была О. Кузнецова, и о её деятельности. Если она и вправду была из народовольцев, надо бы написать о ней в газете, отблагодарить за доброту и риск». В архиве «НГ» сообщили, что сведений о Кузнецовой нет. Немного их в музее современной школы-гимназии. Хотя там обещают уточнить имя женщины. Возможно, её звали Агния. Надежда еще на музей и на память наших читателей. Наверняка, среди них найдутся любопытные и неравнодушные.