НАДО ЛИ НАМ БЫЛО УЕЗЖАТЬ?

Бывшие земляки. Эмигранты. Может, лет через 50 мы перестанем задавать им вопросы: не жалеют ли о том, что уехали, с каким багажом отбыли, что приобрели, какой им видится родина. С Сергеем НИКОЛЕНКО, уроженцем Лисаковска, виртуальная встреча состоялась благодаря сайту «НГ». Сергей уехал из страны ещё в 1998 году.

Сергей НИКОЛЕНКО, Москва

«На дворе стоит эпоха…»

Мы с женой казахстанцы. У меня даже отец - уроженец Кустанайской области, что среди лисаковцев его поколения редкость. Мама с Дона, казачка. В Казахстан поехала после того, как и в Новочеркасске, и в Ростове сказали: «Девушка, с твоим белогвардейским происхождением в вуз нужно поступать за Уралом». Она и поступила в Кустанайский педагогический. Распределили в Октябрьскую среднюю школу. А там, в Октябрьском, как раз пришёл из армии мой отец будущий. Там же я и родился чуть менее чем за год до того, как отцу дали квартиру в Лисаковске.

Биография моя вполне обычна для тех времён и наших мест: школа, работа, армия, снова работа. Призывался я через год с небольшим после школы с высокой должности электрослесаря по ремонту горного оборудования Куржункульского рудоуправления. На эту же высокую должность вернулся. В начале 90-х, как у всех, - потеря сбережений, сложности с работой и зарплатой. Но, если честно, я смотрю на всю череду тогдашних событий, включая крах СССР, как на фон, на котором готовилось событие действительно важное – в 1994 году я женился.

И не надо иронически улыбаться! Без «Союза нерушимого» мы все живём и поживаем. А каково тем, кому не повезло с женой? Как выразился мой любимый Губерман: «На дворе стоит эпоха, а в углу стоит кровать, и когда мне с бабой плохо, на эпоху мне - плевать».

А если не шутить, то в Лисаковке в 1994-м и начались самые неприятные времена. Благодаря жене-художнику я примерно тогда же всерьёз занялся резьбой по дереву. В том же 1994-м уехали в Россию мои родители. А я тогда не хотел уезжать из Казахстана. Вот не хотел. Было острое ощущение, что это будет капитуляцией. Уступкой той силе, которая нас, славян, выдавливает из этих краёв. Можете со мной не соглашаться и приводить какие угодно доводы, но это было. Нас выдавливали: умно, внешне незаметно, но вполне ощутимо и неуклонно. Но мы с женой ещё три года пытались держаться. Начали резать иконы.

Знаете, о чём чаще всего нас спрашивали? «Почему не хотите заняться подъёмом национальной культуры?» Мы отвечали, что для нас национальной является русская православная культура, её подъёмом и занимаемся. Ответ был всегда: «Вы не понимаете!» Да всё мы прекрасно понимали! То, что в этой стране в ранге национальной может значиться только казахская культура, а прочее нежелательно. В лоб такого никто не говорил, разумеется. Но обиняками это звучало постоянно. Как будто среди казахов нет людей, способных поднять свою культуру. Я-то уверен был тогда и уверен сейчас, что есть. Вот только из поведения радетелей за казахскую национальную культуру, увы, можно было сделать только противоположный вывод.

Прощание с родиной

К зиме 1997 года всё суммировалось: ощущение полной своей неадекватности культурным тенденциям «молодого независимого государства», перспектива ещё одной зимы в толком не топленном жилье, очередное снижение зарплаты, что в КБРУ, где работал я, что у жены в художественной школе. Да ещё в школе у дочери русский язык стал преподаваться по 2 часа в неделю, а казахский - по 6. Так что съездил я в Башкирию к родителям за документом, подтверждающим, что мама является уроженкой России, – и в Алма-Ату, в посольство, гражданство оформлять. И начались проводы «малой родиной». Мне повезло лишь потому, что начальником СБ КБРУ тогда был Павел Августович Волокитин, а моим непосредственным начальником Александр Дмитриевич Омельчук. Их вспоминаю с отчётливым чувством благодарности. А вот Лена пару раз слышала в гороно, что тут даже гражданам непросто зарплату получить вовремя, а ей, иностранке, не грех обождать месяцок. Иностранка к тому времени отработала в «художке» почти 10 лет.

Сейчас, когда на сайтах казахстанских читаешь об уехавших славянах и немцах, создаётся впечатление, что любящая матушка рассуждает о выросших любимых чадах, спорхнувших с ласковой ладони в большой мир. Кому лжём, господа?

Сам захлёбывающийся тон повествований о «дружбе народов Казахстана» заставляет задуматься, а так ли уж всё с этой дружбой безоблачно? Уж очень напоминает лаковый блеск таких же славословий единству наций под красным флагом. Что за этим блеском скрывалось – забывать рановато. Хотя бы потому, что схожие действия могут привести к схожему результату. Но хочется верить, что заказывают музыку люди, уже сытые потрясениями. Понимающие, что замалчивание неприятных реалий недавнего прошлого не просто не имеет смысла, оно вредит той самой стабильности общества, которой принято клясться последнее время.

Постоянное место жительства

Как встретила нас Россия? В паспортно-визовом отделе в одном из районов Башкирии мне сообщили, что паспорт выдать не могут - бланков нет. На моё возражение, что я такой же гражданин государства, как только что получившие паспорта башкиры, мне ответили, что нет, не такой же, поскольку к титульной нации (!) не принадлежу. А если мне что-то не нравится, то могу катиться назад…

По выданной ещё в посольстве справке (а была она даже без фото) жил я ещё 3 года. Притом, что работу нашёл в Ульяновске, где нужно было снимать квартиру, устроить дочь в школу. Не жизнь была – песня.

С учётом бичёвского моего положения, официальное оформление было невозможным. Устроился на церковное подворье. Я там только первую зарплату нормально получил. Однажды всей бригадой месяц делали 18 киотов. Вкалывали сутками. Когда дело подошло к зарплате, нам объявили, что изделия на склад не поступали, в накладных не числятся и платить нам не за что. Через два дня один из наших умер от сердечного приступа. В 38 лет. Жена осталась вдовой, девочка 13-ти лет – сиротой. Умерший тоже, кстати, эмигрант был, только из Киргизии, тоже без официального оформления трудился. Зато отпели бесплатно по месту работы.

Моя жена простудилась в нетопленой в целях экономии мастерской так, что два года потом добрая половина наших «доходов» уходила на лекарства. Говорили, что я был единственным за всю историю «предприятия», кто ушёл, получив все заработанное. Знаете почему? Потому, что при свидетелях сказал совершенно искренне, что прирежу борова-«батюшку», если будет иначе. У казахстанцев там была репутация людей, выполняющих подобные обещания.

Ещё дважды я пытался «устроиться». Потом ушёл в вольные художники. Жили продажей наших икон или заказами. Тоже не сахар.

С 2001 года я начал регулярно вести курс казачьего рукопашного боя. Сначала, чтобы не чокнуться от ульяновской беспросветицы. Потом – ради заработка. К 2004 году обнаружил с удивлением, что эти доходы становятся основными. Многие мои курсанты перебрались в Москву, стали приглашать в гости и заодно подзаработать там тренировками. Сейчас живу в столице, собираюсь перевезти семью.

Стоило ли уезжать из Казахстана? Да! Живём мы сейчас куда лучше, чем в Лисаковске. Занимаемся тем, что нам нравится. При всех «красотах» российской действительности – страна гораздо более свободна и богата, чем Казахстан. Скажете, что и Казахстан изменился с 1998 года? Не спорю. Но чтобы оценить насколько, нужно вернуться и пару лет пожить. Не хочу! Тоскую лишь по степи, по вольному воздуху, без вечной сырости поволжского леса. Но и только. Ушедшего через крышу, в рваных штанах, без копейки, под издевательские усмешки – назад через дверь не зазовёшь! Дай бог вам всем и вашей стране благополучия, мира и процветания. Но без меня, без моей семьи.

версия для печати  
отправить статью по e-mail