ИСПОВЕДЬ ВПЕРВЫЕ ЗАКЛЮЧЕННОГО

Если бы ясновидящая Ванга предсказала, что меня осудят и посадят под стражу на 5 суток, то я бы всё равно не поверила. Узнаваемая, можно сказать, публичная личность, президент Конфедерации свободных профсоюзов, которая в своей работе ориентиром взяла законы республики. Положительная во всех отношениях женщина, замужем 24 года, мать двух сыновей, бабушка маленькой внучки. Не пьёт, не курит, в порочных связях, как говорится, не замечена...

И вот я на пороге камеры №2, закрывается железная дверь, а я все равно не верю, что здесь я проведу свои незаконно отнятые из моей жизни целых 5 суток. 120 часов, 7200 минут, 432 000 секунд.

Хата, как называют там камеру, - это, если можно так назвать, комната, прокуренная, вонючая от прошлых посетителей. Эта вонь не вымывается никакой хлоркой, въедается в одежду, волосы, во всю тебя, и тошнота от этого подкатывает к горлу. До сих пор этот запах стоит во всём моем теле, в моих мыслях. Четыре железных кровати, расположенные, как будто на деревянном подиуме, попарно, в два яруса, внизу пол цементированный. Одним словом - подвал. Ободранные, когда-то покрашенные стены, все покрыты грибком от сырости и влаги. На стене, напротив железной двери - решётка вместо окна, размером где-то 90 на 60 сантиметров. Достояние комнаты - «туалет» в углу, никак не отделённый, на всеобщее обозрение, канализация прямая, включаешь воду - всё смывает. Изюминка хаты - глазок в двери. Не как в обычной квартире, раз в десять больше. Лежу на кровати спиной к дверям и слышу, как открывается глазок и за тобой наблюдают, как за подопытной крысой. Честно скажу, особенно первое время (потом не было сил даже думать) хотелось взять и запустить сапогом в глазок. Одна из временных соседок, Светлана Ивановна, со следами былой изысканности, с манерами светской интеллигентности, но опустившаяся, пьяная и прокуренная, в первый день своего пребывания всё пыталась заклеить глазок туалетной бумагой, пока бумагу не отобрали. Светлана Ивановна из-под Борового. Страдает от одиночества. Чтобы остаться на ночёвку, сходила в туалет под крыльцо горотдела и ещё показала одно место, предварительно оголив, начальнику. Двое суток - и на свободе. Очень просила оставить в камере, предлагала посидеть вместо меня, не разрешили.

Что я чувствовала, когда попала туда? Однозначно ответить нельзя. Обиду. Негодование. Беспомощность. Написаны жалобы во все инстанции - городская, областная прокуратура, все молчат, до сих пор ответов нет. Суд в полвосьмого вечера, открытый, но никого не пустили, ночью сама судья привозит решение в камеру. Осмысливаю произошедшее и понимаю, что это - ЗАКАЗ. Чтобы сломить. Так как нельзя, нельзя распространять вирус. Вирус свободы и демократии. Как возразить такому беспределу, как протестовать? Голодовка, объявленная в зале суда, в знак незаконно принятого решения. Страх, а смогу, выдержу ли. Я так люблю вкусно покушать. Плохо стало через трое суток. Поэтому было время всё обдумать.

С моей подругой по нарам Ларисой Дехтярёвой мы перепели все песни: «Интернационал», «Варшавянка», «Вставай, страна огромная», «Нам нужна одна победа». Лирические, детские и даже «Какая осень в лагерях». Всё, что знали, перепели. И конечно, разбор полётов. Что произошло? Как могло так случиться? Конечно, наступит время, всё станет на свои места, жизнь рассудит. Но уже сейчас ясно, что испытали и я, и Лариса, и все те женщины, которые, заранее записавшись, пришли на прием к акиму.

По-моему, Дейл Карнеги сказал - если вам дадут лимон, попробуйте сделать из него лимонад. И даже в самой плохой ситуации найдёшь хорошее и полезное. Для меня и Ларисы этим хорошим стало отношение к нам. «Политическими» мы стали не только для обитателей соседних камер, но и для охранников. В этом слове заключено всё. И уважение, и восхищение, и сочувствие, и вежливость, и непонимание, зачем голодовать, и даже написанные в камере стихи, стихи про любовь, для меня. Спасибо всем за то, что помогли мне выстоять и выжить.

5 суток. 120 часов. 7200 минут. 432 000 секунд.

версия для печати  
отправить статью по e-mail