ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА?

«Что есть истина?» - вопрошал Пилат Христа две тысячи лет назад. «Что есть истина?» - пытаемся мы понять, вопрошая уже наши СМИ.

Вопрос не надуманный и совсем не такой далекий от жизни, как могло бы показаться на первый взгляд. И он напрямую сросся с другим: во что и для чего пытаются превратить нас с помощью голубых и прочих экранов, да и не только их?

Во что, или в кого и для чего – поразмышляйте сами. Я же не первый год все чаще задумываюсь над странным и, пожалуй, страшным смещением акцентов. Начнем с двух примеров и с того, как они нам преподносились. Первый – дикая, за пределами самой бредовой фантазии трагедия в Ухте. В невеликом городишке сгорают заживо и задыхаются от ядовитого дыма 24 человека. И на чем же акцентируют свое внимание электронные СМИ? На запредельной дикости преступления? Да нет. Случалось и больше людей губили. На преступниках? Так тут еще разобраться надо. Но вроде бы и молчать неуместно. Так о чем же говорят? Что показывают?

Изо дня в день нам долдонят о технике пожарной безопасности и о суровых мерах по отношению к их нарушителям. Для большей же эмоциональности упоминают о том, что владельцы сожженного магазина на похороны не пришли. «Ах, они какие, бессердечные!»

Или возьмем наугад другой пример, уже с очередным эсенговским маньяком, убийцей детей. Перед нами – и описание жертв и преступлений, и, вроде бы, раскаяние преступника, душещипательные рассказы о том, как тот посещает тюремную библиотеку, выбирая все больше книги духовные.

Кажется, перед нами совершенно разные репортажи, а смещение акцентов одинаковое и на деле, ой, какое небезобидное! Заметьте, и там, и тут, и во множестве иных репортажей внимание зрителя, слушателя и читателя постоянно смещается к вещам третьестепенным, и исходя из сути дела, и исходя из сути представлений о добре и зле, необходимом, возможном, нежелательном или абсолютно недопустимом.

Так, конечно же, пожарная безопасность важна. Но пожарная безопасность – вопрос технический. Его решение не требует многократной телеболтовни. Сострадание же и более того – штука интимная. Судя же по затраченному времени, изобразительному ряду и накалу телеэмоций, дичайшее преступление (если только оно будет доказано) оказывается в одном ряду с душевной черствостью.

То же самое и во втором случае. О раскаянии и читаемых маньяком духовных книгах нам вещают чуть ли не столько же, сколько о собственно преступных действиях. Эмоции размазываются по экрану, как каша по блюду, из которого лиса пыталась потчевать журавля.

На мой взгляд, совершаются опаснейшие вещи: абсолютное зло тускнеет в полутонах, преступление – в маскарадных хороводах телеобразов.  И не надо всуе поминать Достоевского. «То, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», – говаривали древние римляне. Игра в психологию – не для поверхностных репортажей. Если преступление, причем именно оно, а не все, что ему может сопутствовать, не будет каждодневно обрисовываться, как безоговорочно безобразное, омерзительное, запредельное, оно будет повторяться и шириться, словно круги от брошенного в воду камня.

Глубоко убежден, что не просто оценки, а сами образы маньяков, преступников, способных беззаботно лишить жизни десятки людей,  могут быть обрисованы в СМИ только однозначно. Раскаялся ли осужденный на пожизненное заключение преступник – его личное дело. Но это – не для смакования в репортажах.

Современная цивилизация очень и очень хрупка. И она просто не выживет, если и впредь будет продолжаться дробление и перемешивание в ступках новостей Добра и Зла, Допустимого и Внутренне Невозможного. Увы, пока что мы взращиваем все новых и новых геростратов, готовых спалить не просто храм или магазин, а само здание современной Цивилизации.

Юрий БОНДАРЕНКО, профессор КГУ

версия для печати  
отправить статью по e-mail