ВОЙНА УЧАСТВУЕТ ВО МНЕ

В одном  из фильмов о войне герой сказал: «Если бы нашелся писатель, который сумел бы описать хотя бы тысячную долю того, что мы видели, - это была бы великая книга». Описать хотя бы миллионную часть того, что довелось видеть и пережить моему поколению, увы, нет никакой возможности. Никакая книга этого не вместит… Я всегда с чувством огорчения и неловкости воспринимаю вопросы: «За что вам дали фронтовую награду?». Ответ предполагает рассказ о подвиге, и отвечающий пытается выглядеть героем. Между тем, путь солдата на войне сам по себе героический подвиг от первого до последнего дня. И любая награда не выражает и части подвига, совершенного человеком в серой шинели, за четыре года пребывания на грани жизни и смерти. Ответ, мне думается, прост: за то, что 48 месяцев жил под открытым небом. В зной и стужу, в лесу, в степи, в болоте, в горах. За то, что месяцами не мылся в бане, кормил в окопах вшей, а сам питался в основном разваренной «шрапнелью». За то, что зимними ночами не мог погреться у костра – сразу накроет немецкая мина. За то, что научился не кланяться каждому прошуршавшему над головой снаряду. За то, наконец, что свято верил все четыре года в нашу победу и иногда, хотя бы про себя, «кричал»: «За Родину! За Сталина!».

Прекрасный поэт-фронтовик Юрий Левитанский написал: «Я это все почти забыл. Я это все хочу забыть. Я не участвую в войне – она участвует во мне»… Так что не спрашивайте у старого солдата, за что он получил свою награду. Он сам себе задает этот вопрос и не всегда находит ответ. За войну, за то, что он там был и, к счастью, живой остался. Спрашиваю себя и я. И вспоминаю утро первого дня нового 1945 года.

ЗА ЧТО СОЛДАТА НАГРАЖДАЮТ?

Это утро началось грохотом артподготовки. Была такая дурная практика – «плевать друг другу в кастрюлю» - начинать боевые действия в день праздника или знаменательной даты. А тут решили «с рождеством поздравить». Правда, «плевок» наш нам боком и вышел: последнее пополнение нашего полка состояло из жителей Западной Украины, откровенно симулировавшим незнание русского языка и симпатизировавшим немцам. Что и подтвердилось, когда пошли в атаку: едва вошли в лес, как в нем наше пополнение и растворилось.

О разведчиках батальона вспомнили, когда ввязались в драку. Майор Филатов со своего КП показал мне оборону немцев: «Их там десятка полтора. Ударишь со своими молодцами слева – они разбегутся как зайцы». Пошли «ударять», хотя дураку было ясно – идем на погибель. Кроме автоматов ППШ и ручных гранат у нас ничего не было. В небольшом березовом колке оставили все лишнее. Подошли к немцам довольно близко: услышали крики «Камрад! Русиш  зольдат! Иван!». И по нас полоснули свинцом. Позади меня был белорус Шитько. Очередь из «шмайсера», предназначавшаяся мне, досталась ему. Лезть под пули было нелепо, и я махнул своим разведчикам, чтобы отползали назад. Можно было попытаться подойти к немцам через лесок,  но жалобно скулил Шитько: «Братики, не бросайте меня здесь». Одному из бойцов отдал свою телогрейку, автомат с запасными дисками, и взвалил на себя раненого. Он орал от дикой боли – его ноги болтались на сухожилиях и ватных брюках. Ноги Шитька я приказал поддерживать сибиряку Синякову. Трудно даже ориентировочно вспомнить, сколько километров тащил я на себе раненого. На КП батальона приполз мокрый, но вот что удивительно – усталости не чувствовал. И только когда Шитька утащили санитары, вспомнил о фляжке с чаем и сухарях.

И снова комбат ставит задачу: отвести в расположение третьей роты вновь прибывшего лейтенанта. Ни я, ни тем более лейтенант не ведали, где «располагается» третья рота. И существует ли она вообще. Комбат показал неопределенно направление: «Где-то в той стороне». Оказалось, чуть правее того места, куда мы с утра ходили «зайцев гонять». В той стороне - треск автоматов, разрывы. Значит, идет бой. В лесу натыкаемся на сложенное из диких каменных глыб строение. Обойдя вокруг, очутились во дворе. Где обнаружили огромную кастрюлю тушеной картошки с консервированной свининой. Все-таки испортили немцам Новый год. Картошка оказалась вкуснее нашей каши из «шрапнели». А дальше… Подошел к двери строения. Взрыв, темнота и абсолютная тишина. Возвращаюсь из «небытия» и вижу перед собой черную собачку, терзающую мою шапку. Отнимаю шапку, поднимаюсь к дверному проему. Лейтенант грозит мне кулаком и показывает в сторону опушки. Что он кричит – я не слышу, Я вообще ничего не слышу, а вот два танка на опушке леса вижу. Черные кресты на башнях. Это от них прилетел контузивший меня снаряд. Ждать второго не стоит.

На животах выползаем из каменного мешка и натыкаемся на осушительную канаву – дело происходит в Прибалтике. Глубина – меньше полуметра. Лейтенант ползет впереди, я – следом. По валику канавы цвенькают пули: нас засекли. Начали рваться снаряды. Очередной рванул совсем рядом, натыкаюсь на лейтенанта. Толкаю – не двигается. Приподнимаю голову – впереди воронка, у лейтенанта нет головы и плеч. Пытаюсь забрать его документы, но рука натыкается на месиво из мяса, крови и земли. Переваливаюсь через погибшего, теперь уже «без вести», и ползу дальше, абсолютно не соображая, куда и зачем. Канавка вдруг обрывается и я падаю на дно огромной воронки.

В ней уже сидят человек 8 наших. В основном солдаты, но и два майора. Офицеры явно нервничали. Они выглядывали из воронки – далеко ли танки? Потом начали подтыкать полы шинелей под ремни – готовились драпать. Но далеко убежать не смогли – немецкие пули догнали. Я отсиделся до сумерек. Дождался, когда стемнело, и рванул. Уже перемахнув холм и отдышавшись, показал в сторону немецких окопов кукиш и побрел «домой». Абсолютно не ведая, где этот «дом». Вначале шел на остатки заката, потом – на зарево пожара. Горело одно из строений хутора, а с чердака второго артиллерист корректировал огонь наших пушек по немецким танкам. Судьба привела меня «домой».

Вот чего стоил и мне, и моим сослуживцам бессмысленный «плевок в немецкую кастрюлю». Мы вернулись на исходные позиции, понеся потери. Вскоре после этих событий, в спокойной обстановке, мне вручили орден солдатской Славы. Сегодня я задаю вопрос: «За что?». За вынос раненого Шитька полагался «Красной Звезды» или медаль «За боевые заслуги». Полагаю, за весь тот суматошный новогодний день – начальнику штаба полка Петрову было виднее кого и за что представить к награде.

Так что не спрашивайте солдата, за что он получил награду – не ставьте его и себя в затруднительное положение.

Александр Брагин 

версия для печати  
отправить статью по e-mail