АРКАЛЫК: ЗОНА «МЯСНИКОВ»

Здесь отбывает наказание вся казахстанская «элита» преступного мира. Сотрудники называют ее еще зоной мясников. Единственная в Казахстане тюрьма, расположенная в Аркалыке, основана в 1988 году. С самого начала ее планировали как зону для особо опасных преступников. Такой она и оставалась на протяжении своих шестнадцати лет. Такой осталась и по сей день. Сроки, которые «мотают» здесь зеки, составляют двадцать лет и больше. Преступления – в основном убийства, причем, как правило, двойные или тройные, изнасилования, пособничество в нескольких убийствах. Тюрьма делится на два режима: строгий и общий. Зеки проходят по тому или другому, в зависимости от совершенного злодеяния. Тому, кто попал под общий, можно сказать, еще повезло… Но аркалыкская тюрьма знаменита не только своими «мясниками». В последнее время «популярности» ей прибавил и известный сюжет о жестоком избиении заключенных сотрудниками. С того времени, как он появился в эфире КТК, прошел всего месяц. Ажиотаж продолжается по сей день, не говоря уже о том, сколько «голов полетело» с тех пор. Корреспонденту «НГ» удалось побывать в этой «знаменитой» тюрьме для особо опасных и лично пообщаться с «мясниками» и сотрудниками…

ТОТ САМЫЙ ДВОРИК

Тюрьма располагается на окраине города. Темную и мрачную, ее опутывает двойной ряд колючей проволоки. «Девушка, мобильный телефон и служебное удостоверение оставьте», - предупредила охрана, как только я переступила порог учреждения 161/12. Взамен получаю пропуск и железную бирку. «Давайте сейчас спустимся в камеры», - говорит мой проводник. Кстати, старый знакомый, Алибек Кожмухамедов, заместитель начальника по воспитательной части Костанайской колонии-поселении. Совсем недавно его перевели сюда на аналогичную должность, пока - как исполняющего обязанности начальника аркалыкской тюрьмы. Минуя многочисленные решетчатые двери, которые то и дело открывают мои провожатые, спускаемся в полутемный подвал. Проходим различные коридорчики и, наконец, мы в зоне. Длинный ряд камер с тяжелыми дверями, зарешеченные окна, множество охранников.

Попадаю в комнату, где заключенные под строгим наблюдением играют в теннис. «Девушка вы из газеты? - почти сразу накидываются на меня двое из зеков.  - Мы бы хотели с вами поговорить. Тут невозможные условия были раньше. Сейчас стало немного получше. Здесь из мужиков делают баб…» «Девушка не за этим приехала», - обрывает его мой провожатый. «А вы кто здесь такой?» - не обращая никакого внимания на охрану, агрессивно выпаливает осужденный Закиржанов. «Увидел журналиста и пытается нас спровоцировать, - вздыхает Алибек Султанович, - а у самого срок двадцать пять лет за двойное убийство», - ведет он меня дальше. В длинном коридоре одна за другой хлопают тяжелые двери камер. Заключенные выведены в специальную комнату и заперты за железной решеткой. «Пятница, плановый обыск», - объясняют мне сотрудники. «По-блатному шмон!» - улыбаются другие. Проходим в комнаты для молитв. Мусульмане читают пятничный намаз, в комнате православных сегодня пусто.

«Теперь можете посмотреть камеру!» - открывают передо мной железную дверь. Несколько аккуратно заправленных двухъярусных нар, на стене плакат с изображением Божьей матери. Немного неприятно от специфического запаха тут же стоящего унитаза. Семерка осужденных молчаливо выстроилась – руки за спиной, глаза вниз. «А здесь камеры для туберкулезников», - показывают мне на отдельно запертый железной решетчатой дверью коридор. Дальше в поле обозрения прачечная, куда сдают свою одежду покамерно. Стирают ее осужденные из общего режима. А вот и душевая, из-под потолка свисают три довольно старых железных душа. Здесь в определенный день каждому дается по пятнадцать минут для мытья. Теперь на горизонте столовая и ставший знаменитым прогулочный дворик – тот самый, где избивали осужденных. Он завершает длинный коридор, и представляет собой небольшой закуток с бетонными стенами и зарешеченным небом…

«МЕНЯ ПОСАДИЛИ НЕЗАКОННО…»

«Можете пообщаться с осужденными!» - останавливают меня провожатые. Камера для двоих. Здесь так называемые БС-ники – бывшие сотрудники правоохранительных органов. Их специально садят отдельно от остальных. У двадцатисемилетнего Володи срок двадцать пять лет за пособничество в двойном убийстве. «Жил в Караганде, - рассказывает он, - работал в дорожной полиции. Сами понимаете, в деньгах не нуждался. Машина была иномарка. Есть жена, сыну шестой год пошел. Просто пожалел друзей и предоставил свою машину, чтобы они уехали с места преступления. Считаю, что дали мне слишком много. И вообще в отношении меня имел место правовой беспредел. Целых четыре года я находился под следствием. Это незаконно…» В отличие от него двадцатипятилетний Данияр, сидеть которому столько же, свою вину не отрицает. На нем висит тройное убийство. Просит не называть фамилию и прячется от фотоаппарата. «Если б вернуть все назад, - быстро затягивается он сигаретой, - свою бы жизнь отдал, чтоб только те трое живы остались. И меня бы здесь не было».

Возвращаемся назад. Только сейчас замечаю, что возле каждой камеры висят фотографии тех, кто в ней сидит, и вид преступления. Таблички пестрят сроками от 20 лет, глаза просто мозолит слово «убийство». По дороге заглядываю в карцер, куда попадают за плохое поведение - не более, чем на пятнадцать суток. Начальство говорит, что когда пошел курс на гуманизацию в тюрьмах, условия для тех, кто в карцере, немного смягчились. Раньше нарушителей кормили через день – «день залетный, день пролетный». Теперь пищу дают ежедневно. Разница в том, что спать в карцере ложатся в девять, когда для всей тюрьмы отбой в десять. И встают здесь в пять утра, остальные спят до шести.

А вот и этап, по которому здесь прошло немало осужденных. Тут же специальное помещение, где всех щелкают в профиль и анфас.

Комната для краткосрочных свиданий. Совсем как в кино: двойной ряд телефонов, разделенный толстым стеклом. Разговоры прослушиваются контролерами. Рядом висит таксофон, откуда можно позвонить в особенных случаях. Тут же две комнаты для длительных свиданий. Две заправленные чистым постельным бельем кровати, посередине стол. Теперь начинаю понимать разницу между теми, кто находится на общем режиме, а кто на строгом. На «общем» положено два телефонных свидания по пятнадцать минут разговора в год, плюс до трех суток длительных, также два раза в год. На «строгом» - только два телефонных разговора. Отвечает за свидания и проверяет все «передачки» с воли Татьяна Гусак, старший прапорщик. Работает здесь с самого основания тюрьмы. Говорит - чего только не насмотрелась. В мыле и пирожках деньги находила, в минеральной воде – водку. «А иногда в грецкие орехи анашу кладут, а потом их склеивают», - рассказывает она. В зубную пасту тоже умудряются что-нибудь положить, поэтому ее всегда выдавливают.

«НАМ БЫ ПСИХОЛОГА…»

Встреча с начальством. Исполняющий обязанности начальника учреждения УК 161/12, подполковник юстиции Калдыбек Утенов. Его направили сюда из спецколонии для сотрудников правоохранительных органов, что под Алматой. Там он занимал должность первого заместителя начальника. Говорит, это он лично изымал сотовые телефоны у Жакиянова и Дуванова. «Сейчас пытаюсь научить ребят работать более профессионально. Участвую и в обысках, наблюдаю за поведением заключенных, чтобы на личном примере показать, как нужно с ними работать. Сами понимаете, Аркалык, кадров не хватает…», - рассказывает он. По поводу избиения заключенных, которое случилось при бывшем начальнике, рассказал следующее. По всей видимости, какие-то криминальные авторитеты подкупили прапорщика Омарова. Тот уговорил еще трех сотрудников, чтобы они вывели осужденных во дворик и стали избивать.

«Уговаривал-то он их больше недели, пока они согласились. Это было в воскресенье, все расслабились. Причем, в это время он вообще не имел права выводить осужденных на прогулку. И вывели их именно из той камеры, которая не попадает в поле зрения нашего компьютера. У нас ведь все просматривается, но тогда был один компьютер, который не охватывал самые крайние камеры. Если бы наблюдающий увидел, что кого-то из заключенных выводят в неположенное время, сразу бы сообщили. А тут все было продумано… Сейчас эти сотрудники находятся под следствием», - рассказывает Калдыбек Есжанович. В итоге – сюжет, который всполошил весь Казахстан. Говорят, некоторые кадры прошли даже в эфире американского CNN.

Начальник режимной охраны Нурлан работает здесь двенадцать лет. Это под его руководством осуществляется «шмон». Говорит, сильно поменялась психология за это время. Да и заключенные совсем другие стали. Раньше они книги читали, грамотнее и вежливее были, а сейчас фильмов насмотрелись и возомнили себя «героями». «Здесь каждый второй авторитет, - говорит он. – С ними очень трудно работать. Сюда весь сброд отправляют, который в других местах сломать не смогли. А они этим гордятся, и я для них вообще никто». Говорит, заключенных и так стараются распределять по камерам, по возможности, осторожно. Чтобы два авторитета вместе не попали, бывших сотрудников, само собой, отдельно садят. «Нам бы психолог не помешал, - смеется Нурлан, – Интересно, зекам психолог положен, а нам нет. У нас 45 дней отпуска, а я бы 60 сделал. Только тридцать уходят на снятие психологического стресса…» С семьей он совсем не говорит о работе, а одежду чистит и вешает в специальный шкаф, чтобы оградиться от специфического запаха. «Я бы сейчас мог запросто в банковской сфере работать. По взгляду определю - платежеспособный клиент или нет» - улыбается Нурлан.

В этой тюрьме сидит и «вор в законе» Серик Жаманаев. Многие считают его единственным вором в законе во всем Казахстане. «Но он с вами разговаривать не будет. Это не по его понятиям», - предупредил начальник режимной охраны.

Сетуют сотрудники и на то, что у нас практически нет литературы по законодательной базе для тюремного режима. А в «Правилах внутреннего распорядка» очень много парадоксов. К примеру, в главе о запрещенных предметах, которые не должны находиться в камерах. В примечании на казахском языке сказано, что к таким предметам относятся чай и сигареты. На русском языке этого примечания вообще нет. «Теперь, представьте, что камеру обыскивает казах, и изымает чай и сигареты, - говорит Нурлан, - А потом русский, который вообще не знает об этом примечании, и оставляет запрещенные предметы». Такие вещи, конечно, знают все, но парадоксов в самих законах, по словам сотрудников, очень много.

Вечереет. Сегодня в тюрьме усиливается охрана, трудно придется ночной смене. После «шмона» зеки особенно обозлены и различными выкриками из камер специально провоцируют контролеров. Побывав здесь, я увидела два совершенно различных мира: мир заключенных, по их мнению, обделенных судьбой. И мир сотрудников, с изменившейся психологией, постоянно находящихся в напряжении. Что же касается, нашумевшего инцидента, у тех, и у других своя версия. И обе они в какой-то степени субъективные. Официально – идет следствие…

версия для печати  
отправить статью по e-mail