СЫН СТЕПЕЙ ПО ФАМИЛИИ ШУЛЛЕР

Он людей меряет своими хлеборобскими мерками. «Хитрый, как овсюг, - услышал я от него в минувший понедельник, - и в амбар залез, и на поле остался». Сочно, метко и самобытно. Эдуард Шуллер – фигура заметная и в прямом, и в переносном смысле. Рост – «под метр девяносто». В 80-х годах его фамилия была на слуху у всей Кустанайской области. И не только. Сам председатель Госагропрома СССР Мураховский приезжал к нему в бригаду, чтобы растроганно пожать руку. В 300 километрах от Кустаная, в наурзумско-камышнинской степи бригада Шуллера получала урожаи, какие не удавались и на самых плодородных землях северной половины области. Брал Шуллер высочайшей культурой земледелия и самобытной крестьянской хваткой. Всем хорош он был, вот только с «пятой графой» незадача: представят к ордену, а потом ищут причины, чтобы вычеркнуть из списка. Ну и что, что урожай вдвое больше, чем у соседей, зато план «мягкой пахоте не выполнил». Так что выше ордена Трудового Красного Знамени не пускали. Правда, в депутатах Верховного Совета Казахской ССР один срок побыл. И на том спасибо советской власти.
А потому, когда появилась возможность уйти «на вольные хлеба», Эдуард Филиппович особо не раздумывал. «Золотые были времена, - вспоминает он начало девяностых, - земли давали сколько хочешь и на вечное пользование с правом передачи по наследству. Кредиты в банке под льготные проценты. Я миллион рублей взял, а приличный «Кировец» можно было купить за 20-30 тысяч рублей. Вот тогда я и обзавелся полным набором техники». Землю взял неподалеку от родной Новонежинки – три с половиной тысячи гектаров неудобий. В то время хорошая земля еще числилась за совхозами. Были бы руки да голова, рассуждал Эдуард Филиппович, и неудобья можно сделать удобными. А для начала завез он в центр своего землепользования сто тысяч штук кирпича – хотел гнездо родовое свить. И свил бы, «кабы не цветы да не морозы»: пожизненное земле­владение с правом передачи по наследству заменили арендой на 99 лет и без права передачи. А потому на месте несбывшегося хутора сегодня скромный бригадный стан с домиком аккуратной немецкой внешности: свежевыбеленный, с голубыми наличниками и карнизами, расписанными веселыми цветами. И вокруг домика идеальный порядок. Но чувство обиды за таких трудяг, как Шуллер, витает в воздухе: десять лет назад им первый раз ударили по рукам.
Потом били много раз, отбивая охоту загадывать на завтра, приучая жить одним днем. А на земле так не живут – губительно это для земли. Временщик никогда не станет настоящим хлеборобом. Нужна особая закваска, чтобы выдюжить. Таких, как Шуллер, сегодня можно по пальцам перечесть: работать начал с пятнадцати лет. Вначале в животноводстве: от пастуха до бригадира. Потом в полеводстве 26 лет бригадирствовал. Теперь вот десять лет крестьянствует. И на вопрос не тянет ли «нах фатерлянд» отвечает вопросом: «А что я там потерял?»
- Бывал я в Германии, там вся моя родня уже. Зовут. Тем более дело к пенсии, - размышляет Эдуард Филиппович. - Но здесь я сам себе хозяин, а что там буду делать? Да и сами-то они скучают по краям, где лучшие годы жизни прошли... Или вот жена мне говорит: Эдуард, ты бы машину приличную купил, а то ездишь уже 10 лет на «Ниве». Не возьмет в толк, что для меня эта «Нива» почти член семьи: я ее до винтика знаю и понимаю, она меня. Десять лет верой и правдой служит. И еще послужит… Зато я вместо иномарки куплю в этом году новую зерноочистительную машину, чтобы самому семена калибровать, чтобы элеваторам не кланяться… Я о ней давно мечтаю.
«Нива» у Шуллера очень рабочего вида: правое переднее сиденье он выбросил за ненадобностью – так удобно запчасти во­зить. В багажнике погромыхивают всякие ржавые железяки, которые он собирает попутно, чтобы потом вывезти на свалку. При необходимости Эдуард Филиппович садится в кабину бензовоза и едет за соляркой. При необходимости и в кабине «Кировца» чувствует себя хозяином. Но предпочитает учить молодежь.
- Представляешь, в Новонежинке уже путного механизатора не найдешь – в Аманкарагае двоих нанял. При том, что оплата у меня без дураков: если соседнее ТОО платит 100 тенге, я плачу 150. Натуроплата осенью до десяти тонн пшеницы или семнадцати тонн ячменя…
У Шуллера в поле работают тринадцать человек, еще трое – в животноводстве. Без животноводства в наших условиях нельзя, убежден Эдуард Филиппович. Засуха, падение цен на зерно, другие форс-мажорные обстоятельства, которые можно подстраховать продукцией фермы. В минувшем году, к примеру, зерно удалось продать по 60 долларов за тонну, затратив на производство той же тонны 57 «зеленых». Если бы не ферма, пришлось бы нынче в долги влезать, кредиты брать. А так за десять лет в кредит не жил, но основные и оборотные средства наращивал. Животноводство диктует и систему земледелия – четырехпольные севообороты, есть клин многолетних трав. И хотя земля досталась небогатая (бонитет 15-17 баллов), тонну зерна с гектара, как минимум, Шуллер получать умудряется. Причем, ниже третьего класса пшеницы у него не бывает. Культурой земледелия берет. Сам наблюдал: ходят по полю три «Кировца» с сеялками, а рядом белая «Нива». Ее хозяин глубину заделки семян может определить за сто метров от сеялки – по цвету остающейся за сошниками почвы.
- Эдуард Филиппович, ну овсюги-то есть?
- Овсюг – вечный спутник пшеницы. Он есть всегда. Просто его постоянно нужно держать в узде. Отпустил – пиши пропало. Все новое, говорят, - хорошо забытое старое. А у меня есть твердое старое правило: комбайн с поля – плуг в борозду. Августовская зябь к пару приравнивается. Пересохла земля, плоскорез или плуг не идут – лущильник по стерне пускаю. На таких полях, случается, овсюг и прочие сорняки к октябрю прорастают и их можно снова лущильниками да боронками почистить. Чтобы по весне на дорогие гербициды не тратиться.
- Эдуард Филиппович, что будет, если отменят субаренду земельных долей?
- Плохо будет. Накажут людей, отдавших земле свои лучшие годы.
Из трех с половиной тысяч гектаров сельхозугодий засевает Шуллер чуть больше половины. Две сотни гектаров держит под паром. Остальное – многолетки и три огромных лимана, которые при всем опыте хозяина окультурить невозможно. А потому привычных клеток здесь нет: не пашня, а лоскутное одеяло. И тем не менее… Узнав, что я собрался к Шуллеру, аким района Федор Филиппов одобрил: «У Шуллера есть что посмотреть, и есть о чем с ним поговорить».
На целину семья Шуллеров приехала из… Сибири. «Без леса мой отец жизни не мыслил, - вспоминает Эдуард Филиппович. – Он так и сказал нам, нашел на целине лес. Так мы оказались в Новонежинке. А я вот теперь без этой степи, без этих полей своей жизни не представляю… У каждого человека на земле должно быть свое место».

Владимир Катков
Фото автора