НА ПОНТ

За стакан кондитерского мака и перочинный ножик костанайского парня полицейские грозились “упечь” на восемь лет. Но удовлетворились четырьмя тысячами тенге. Мать пострадавшего поклялась вывести нечистоплотных сотрудников полиции на чистую воду.

"ОНИ МЕНЯ РАЗДЕЛИ"

Костанаец Алексей Романов 26 февраля возвращался от родственников из Караганды. С собой вез личные вещи и небольшую посылку, которую тетя и бабушка просили передать маме. Алексею едва перевалило за двадцать, он находился в обычном трудовом отпуске, был абсолютно трезв. Кроме того, все, кто его знает, подтвердят: он по природе спокоен и неконфликтен.
Когда до Астаны оставалось совсем немного, вагон, в котором ехал парень, первый раз посетила полиция. Полицейские проверили документы, осмотрели вещи и спокойно удалились.
Следующий патруль, говорит Алексей, в вагон зашел сразу после Астаны. Документы вновь были пристально изучены, вещи досмотрены с особым пристрастием. А затем и сам Алексей, и его барахлишко были препровождены в купе проводников.
­ Они заставили меня раздеться, обыскали, но конечно не нашли ничего, только перочинный ножик, который я выиграл в лотерею сигаретной фирмы “LD” и взял в дорогу, да маленькую баночку из­под кофе. Бабушка туда кондитерский мак положила, мама любит печь. Они разговаривали со мной, как с преступником. А когда обнаружили ножик и мак, вообще сказали, мол, все. Хранение холодного оружия и наркотик тянут лет на восемь. – Алексей замолкает и поводит плечами. – Я подумал, какой же это наркотик, если его в магазинах продают. А ножик и вовсе крохотный. Но с ними разве поспоришь…
Дальше, по словам семьи Романова, дело разворачивалось следующим образом. “Ну что будем с тобой делать? Оформлять по закону или как? – спросил парня один из полицейских. “Оформляйте по закону”, ­ сказал парень. Полицейский вздохнул и принялся писать протокол. А попутно вразумительно объяснил Алексею, как хлопотно, долго и трудно бывает доказывать свою невиновность. “Мы сейчас тебя ссадим с поезда, задержим и пусть за тобой приезжают родители”, ­ пообещали ему.
­ Мне стало плохо, ­ говорит Алексей. – Я в самом деле испугался, во­первых, потому что понял: сделают, как захотят. Надо закрыть – закроют. И маму испугают, и приехать заставят.
Следом за этим, говорит Алексей, ему объяснили, что по деньгам поездки туда­сюда обойдутся семье очень дорого. Тем более, что наркота и оружие – дело серьезное. Дешевле заплатить тысяч эдак восемь. Восьми не было. Андрей вынул четыре. Эти деньги родственники в Караганде, зная, что семья живет очень небогато, передали на покупку кроссовок Алексею и на лекарства для его мамы. При этом “доверительном” разговоре второй полицейский купе покинул и парень со стражем порядка были вдвоем.
Алексей уверяет, что деньги полицейский взял и велел поклясться, “что никакой вони не будет”. “Если вдруг что – я тебе не завидую!” ­ заметил он и отпустил парня.
Ни баночку с маком, ни хилый перочинный ножик полицейские, разумеется, не забрали.

"Я ПРЕДУПРЕДИЛА, ЧТО ОБРАЩУСЬ В ПРЕССУ"

­ Он приехал домой совершенно больной, ­ Елена Ивановна Романова говорит четко, с тем кажущимся спокойствием, которое бывает только перед взрывом. – Он был подавлен. У него болело сердце. Представляю, каково ему было сказать мне, что денег нет.
Елена Романова безработная. Ее сын смог получить постоянную работу совсем недавно. Он очень этому рад и дорожит своим местом. Тем не менее, его зарплата просто не способна погасить все дыры семейного бюджета.
­ Деньги для нас важны. Но дело не только в них, ­ заявляет Елена Ивановна. ­ Я растила своего мальчика с трех лет одна. И он, и старшая дочь выросли хорошими, порядочными, законопослушными людьми. Я приучила их уважать людей в форме, закон. И теперь за это наказана. У Алеши серьезные проблемы со здоровьем. Ему нельзя волноваться, а подобные стрессы, в угоду каким­то рвачам ставят под угрозу все то, чего мы добились годами лечения.
Как только Алексей вернулся домой, Елена Романова позвонила в Астану. И выяснила, что патрулирование на железной дороге ведут сотрудники астанинского линейного отдела внутренних дел. “Позвонила туда. Тулеген Аубакиров соединяет меня со своим заместителем по кадрам. Женщина выслушала меня внимательно, утешила, сказала, чтобы я не расстраивалась, а продиктовала свой адрес и телефон. Сказала, я приеду, привезу фотографии на опознание. Мы во всем разберемся. Главное, чтобы я не обращалась к средствам массовой информации”, ­ рассказывает Елена Ивановна.
Все свои данные Елена Романова, разумеется, дала. И отправилась в кухню ставить тесто. Прикинула, приедет человек издалека, уставший, голодный. Надо покормить.
А вечером в квартире Романовых зазвонил телефон. Звонок был с сотового. Звонившие объяснили, что они “родственники тех полицейских, с которыми у вас вышло недоразумение”. Хотят поговорить. Для разговора просят выйти в подъезд.
Романова от всяких разговоров категорически отказалась, разжалобиться на рассказ о молодой семье, в которой жена ждет ребенка, тоже себе не позволила, вспомнив бледное лицо сына. И только поговорив, вдруг поняла, что ее адрес, ее телефон и все ее данные в руках у тех, кого они с сыном считают преступниками.
­ Я совершенно осознанно заявляю, что свои данные я сообщила только заместителю начальника астанинского ЛОВД. А это значит, что именно она передала их тем, кто угрожал расправиться с сыном, если он откроет рот. ­ Заявила Елена Романова.
На следующий день из Астаны никто не приехал. Звонка тоже не было. И тогда Романова вновь взялась за телефон сама. В Астанинском ЛОВД ей обещали перезвонить. И все. Больше заместителя по кадрам услышать не удалось ни разу.
К сегодняшнему дню по­прежнему никто не пытался снять показания или опознать полицейских. Алексей написал заявление в астанинскую прокуратуру, а его мать решила сделать заявление для прессы. И обратилась в “НГ”.
­ Я не оставлю этого дела. – заявила она. ­ Я мать. И я буду защищать своего ребенка, и буду требовать справедливого наказания. Поняла бы, если бы речь шла о каких­то сложностях расследования, но дело­то в том, что никто ничего расследовать и не собирается. И меня это пугает. По­моему, это говорит о том, что у нас нет прав, а кое у кого слишком много возможностей. Как сказал когда­то Зиновьев, “Если тебя угнетает власть, значит ты виноват, что внес свою лепту в ее мощь”. Я не возьму на себя эту вину.

Ольга КОЛОКОЛОВА