С ЧЬЕЙ ЛАДОШКИ КЛЮЮТ КОРМ НЕКОТОРЫЕ ДОКТОРА НАУК?

"Любые, даже самые распрекрасные идей, как только они начинают претендовать на истину в последней инстанции и становятся государственными, превращаются в инструмент не консолидации, а разрушения общества".

Орудие тоталитаризма.

Это слова доктора исторических наук Жулдуза Абылхожина. Он их высказал журналисту газеты "Известия-Казахстан" (21.12.02), полемизируя по поводу необходимости выдвижения некоей государственной национальной идеи, которая смогла бы объединить казахстанцев. За примером, подтверждающим данный тезис, г-н Абылхожин, как и положено историку, обратился в прошлое. Дескать, когда-то возникла идея, "проповедовавшая, в общем-то, великие человеческие ценности - братство, равенство, счастье! Потом появились носители этой идеи - революционеры. Для того, чтобы реализовать ее, они создали партию и осуществили революцию. С этого момента идея большевизма обрела ранг государственной доктрины". После чего, - продолжает профессор свой исторический экскурс, - началось насильственное навязывание ее (идеи - Е. Ш.) в массовое сознание. Несогласных отправляли в ГУЛАГ. В стране "появилась избранная каста в лице партийно-советской номенклатуры, представители которой наделялись статусом единственно верных интерпретаторов идеи, а замыкалось все на "верховной харизме" в лице Генерального секретаря. Так гуманистическая идея незаметно трансформировалась в орудие тоталитаризма".
Откровенно говоря, если бы весь этот бред о "трансформации" написал какой-нибудь журналюга, на него можно было бы и не обращать внимания. Но когда подобного рода интеллектуальными упражнениями занимаются профессора истории, то становиться как-то беспокойной. За историю.
Точнее, за ее описание. Сама-то реальная история идет своей дорогой, подчиняясь своим внутренним законам. И никто: ни революционеры - "носители идей", ни профессора, "трансформирующие" в своей голове понятия, далекие от реальности, никто не сможет ее изменить. Если она (реальная история) сама этого не "захочет". При этом ее "хотение" определяется не желанием отдельных людей. Даже если это революционеры, объединившиеся в партию или профессора, в потугах рождающие идеи, трансформированные из одной идеологической системы в другую. Историю делают большие группы людей, объеденные общностью коренных интересов, имеющих своих лидеров, способных осознать их потребности и способных управлять этой огромной массой. Ну, не под силу, уважаемый г-н Абылхожин, ни одному человеку превратить абстрактную гуманистическую идею в "орудие тоталитаризма"! Вы все перепутали. Идеи "братства, равенства, счастья", о которых вы говорили, будут существовать столько, сколько будет существовать человечество. Что же касается "орудия тоталитаризма", то в действительности таковым стала идеология советской бюрократии. Той самой "касты в лице партийносоветской номенклатуры", о которой вы говорили, и которая свои идеи прикрывала теми самыми красивыми словами. Эта идеология есть реальный инструмент. Поскольку он создавался под реальные интересы реально существующего социального слоя.

Заблудились в двух соснах.

Что же касается красивых гуманистических идей, то ими "окрашиваются" все идеологии. Но, учитывая, что идеология по своей природе являются теоретическим системным выражением интересов социальных групп, она односторонне отражает общие закономерности движения общества. Лишь ту идеологию можно назвать "научной", которая отражает коренные интересы социальной группы, направленные на совершенство общественных отношений (подробнее в "Нашей Газете", 27.02.03). Но даже в этом случае идеологией называют уже выработанные научные знания об обществе.
Впрочем, оказалось, что некоторым нашим ученым-обществоведам легко можно заблудиться даже среди двух "сосен": идеологий научной и не научной. Ведь тогда надо пользоваться каким-то критерием, чтобы их различать. Если пойдешь по этому пути, то невольно должен употреблять такое словосочетание как "интересы класса". А это для идеологов рыночного реформирования советской системы логический тупик. Ведь они еще в перестроечное время "освистали" классовый подход, и теперь, бедненькие, маются в поисках рыночной истины между базарными рядами, где торгуют давно изношенными идеями.
Кое-что находят. А если не находят, то выдумают сами. Недавно, например, наш местный профессор Сергей Харченко, будучи доктором политической социологии договорился до того, что "экономика - это концентрированное выражение политики" ("Костанайские новости", 26.02.03). Подобные перлы можно было бы посчитать за оговорку, но не слишком ли часто некоторые профессора с точностью до наоборот начали искажать смысл идей, высказанных когда-то классиками?
Идеи "перестройки" о приоритете общечеловеческих ценностей оказались очень кстати советской бюрократии. И уж совсем на руку была критика классового подхода в оценке общественных процессов новому классу. Который, кстати, формировался в основном из прежней номенклатуры. Она-то и стала основой крупного бизнеса. Если ряды прежней, советской, бюрократии на некоторое время были рассеяны, то вскоре они возродились, впитав молодую поросль. Особенно быстро этот процесс пошел в отделившихся государствах национальных окраин бывшего СССР. Там главная проблема состояла лишь в "очищении" своих рядов по этническому признаку. Для чего формировалась и соответствующая идеология.
Клон национал-патриотизма.
У идей национального возрождения есть много положительного для развития общества. Они могут стать хорошей мировоззренческой базой для избавления людей от ощущения ущербности от статуса "младшего брата". Но для этого необходимо еще одно условие - соблюдение социальной справедливости в теперь уже суверенном государстве. С этим возникли проблемы. Давайте к практике воплощения идей национального возрождения присмотримся внимательнее.
Во-первых, не кажется ли сомнительным, что при анализе советского прошлого главный упор делается на негативные примеры?
При этом они обязательно представляются не как следствие борьбы советской бюрократии за свою власть, а проявления порочности коммунистических идей. Тот же профессор Абылхожин заявляет, что "если отбросить мифы о пролетарском интернационализме, то коммунистическая идеология по сути своей - это клон воинственного национал-патриотизма". Вот вам яркий пример подмены понятий. Г-н Абылхожин, признавая, что "советская, казахская маргинальная элита (те же Курамысов, Исаев и иже с ними)" ни в чем не уступала самодуру Голощекину, почему-то видит в таком поведении проявление "коммунистической идеологии", а не идеологии "советской, казахской маргинальной элиты". Может потому, что тогда за проявлением сегодняшнего национал-патриотизма необходимо будет видеть идеологию современной казахской бюрократии? Которая теперь срослась с капиталом и в первые годы суверенизации особенно была заинтересована в национал-патриотизме. Ибо в период "дикой" приватизации ей не нужны были лишние конкуренты из элиты, представлявшей другие этносы.
Во-вторых, почему-то правящая элита, поощряя идейный плач по поводу "несчастного колониального" прошлого своего народа, и радуясь суверенитету, подаренному тремя руководящими славянами в Беловежской Пуще, вновь начала закабалять себя валютными долгами, взятыми у других стран. Да и сама не стала вкладывать капитал в отечественную экономику, а все больше норовила отложить его на счетах в иностранных банках.
А в это время граждане Казахстана чуть ли не за грудки хватали друг друга, доказывая, какой язык должен быть государственным, и некоторые будущие и настоящие профессора потирали руки от удовольствия, что настал их звездный час и теперь можно будет заявить о себе. Уже упомянутый в предыдущей статье кандидат философских наук Серик Хасан обеспокоен тем, что "Казахстан находится в эпицентре мощных геополитических интересов", и говорит о необходимости "нашу суверенность подкрепить серьезной идеологической базой". Можно быть уверенным - обязательно "укрепит". Но особенно он озабочен выработкой и распространением идей "общенациональной консолидации, сохранения вертикали власти и стабильности в экономических преобразованиях".
Чем отличались всегда идеологи, так это мыслью, которая растекалась по действительности, как по маслу. Но людям их слова нравятся. Да и как не согласиться с человеком, в речах которого такие священные для обывателя понятия, как "консолидация, власть, стабильность". Правда, содержание этих понятий бывает разное. Например, философ Хасан основу для консолидации всех казахстанцев видит в том, что титульная нация обладает таким объединяющим качеством, как способностью "адаптироваться благодаря предыдущей истории кочевой жизни". И не слова о том, что подрывает консолидацию: об огромном разрыве в доходах и однобокой кадровой политике. Судя по его приверженности идее "сохранения вертикали власти", можно сделать вывод, что для него это является необходимым (если не главным) условием достижения консолидации общества и стабильности экономических преобразований. То есть, он видит существующие проблемы в этой области, но решать их поручает "вертикали власти".

Мыльные пузыри истории.

Никто не спорит, что в переходный период для сохранения основ общества нужен разумный консерватизм. В нашем случае его мог сберечь государственный аппарат управления. Именно эту функцию он и выполнял все 90-е годы. Но, во-первых, сколько же может продолжаться переходный период, и, во-вторых, не кажется ли, что он затянулся именно по причине того, что это выгодно нашей бюрократии, "снюхавшейся" с крупным бизнесом? Теперь ей "вертикаль власти" нужна для сохранения и преумножения своей доли в "крышуемом" капитале. А философ, не понимающий этого, путающий собственный обывательский инстинкт с научным осмыслением действительности, перестает быть философом и становится идеологом. Со всеми вытекающими для истины последствиями.
Сторонники "сдержанного" развития демократии используют еще один козырь. Дескать, нечего Казахстан сравнивать с развитыми демократическими странами, ведь там есть "средний класс", который жизненно заинтересован в существовании демократии. При нашей теперешней форме политического правления такого "среднего класса", который сформировался в цивилизованных странах, у нас никогда не будет.
Люди, принадлежащие к этому слою являются собственниками. Обладая ценными бумагами, они называют себя "инвесторами". На нашем рынке до сих пор нет ценных бумаг, которые мог бы купить любой гражданин. И не будет. Потому что сегодняшние хозяева акционерных обществ не заинтересованы отягощать себя необходимостью делить прибыль с акционерами. Это крупный бизнес. Учитывая его родство (чаще в прямом смысле) с властью, он имеет более надежные и менее хлопотные источники инвестиций. Средний бизнес тоже построен на небескорыстной поддержке некоторых акимов. А у мелких предпринимателей все силы уходят на борьбу за выживание, и ожидание стабильности им ближе, чем демократия, ибо в их представлении она несет за собой хаос и непредсказуемость. Поэтому они тоже выступают за стабильность власти. Хотя самая стабильная власть та, которая получила вотум доверия от народа. А таковой она станет тогда, когда будет сформирована по демократическим принципам.
Сегодня в Казахстане сформировалась монополия на власть и она распространяется на бизнес. Это пагубно для общества. Правящей элите нет дела до мелких предпринимателей - они для нее малодоходны. Но для защиты своего бизнеса они готовы использовать все механизмы государства. Именно поэтому, люди, пытающиеся в своих интересах разрушить эту монополию через демократизацию политической системы, оказываются не просто в оппозиции, но и подвергаются гонениям. Тогда чья идеология сегодня полезнее для общества? Та, которая подчиняет поведение граждан корпоративному интересу казахстанской бюрократии, или того социального слоя, которому для собственного становления нужна свободная конкуренция?
Мыслительный процесс имеют свою самостоятельность. Проблема в другом. В любой науке есть базовые идеи, которые помогают смотреть на явления системно, как проявление общих закономерностей. Мир людей постоянно усложняется и, чтобы его понять, нужно действительно чаще обращаться в прошлое. Однако, искать там именно те кирпичики, на которых строилась сегодняшняя действительность. Мы же зачастую в своей истории ищем пустоты и надуваем их затхлым воздухом мыльные пузыри. Кому-то самому нравиться ими играть, а кто-то это делает для забавы господствующей элиты. И тогда история превращается в идеологию. Со всеми лопающимися от такой игры последствиями.

Евгений Шибаршин