[an error occurred while processing this directive]
СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА
Праздники, они живучие. Ни советской тебе армии, ни того же военно-морского флота, и день календаря этот давно будничного черного цвета, а душа в канун 23 февраля просит романтики. Солдатской, войсковой. Посидеть на “губе”, заняться строевой, получить два наряда вне очереди... Таким образом корреспонденты “НГ” собирались отметить грядущую дату на территории войсковой части 6697.
СОЛДАТЫ БЫВАЮТ ЗЕЛЕНЫЕ, СИНИЕ И ЖЕНЩИНЫ
Дуло танка смотрело прямо на нас, подъехавших к огромным синим воротам с государственной символикой. Потом, правда, выяснилось, что это БТР, но танковый ствол впечатлил нас больше. Мы посуровели, собрались с мыслями и на контрольно-пропускном пункте четко сформулировали цель приезда - написать про быт современных солдат. Пока рапортовали, среди дежурных пронеслось: “Командир полка приехал!” Полковник Маткаримов окинул нас суровым взором из-под серой папахи и… разрешил экскурсию. Больше того, стал нашим провожатым.
На плацу оркестр гремел басами, выдувая мелодию популярной казахской песни. Как оказалось, наш визит немного нарушил обычный утренний ритуал – развод на занятия. Полк проходил по строевому плацу торжественным маршем - красиво. Солдаты в хаки и в синем. Форму шьет наша “Большевичка”, обмундирование раз в полгода меняется.
Синие, как выяснилось, – это подразделение оперативного назначения. Вместе с мужчинами печатают шаг и женщины. Они здесь служат по контракту. Кого и сколько – военная тайна. Все без исключения поднялись в 6.00, чтобы прожить еще один день, до десяти вечера, по канонам строгой армейской дисциплины. Но до отбоя далеко. Комполка вручает перед строем грамоту рядовому Борисенко, занявшему второе место в городских лыжных соревнованиях. Развод на занятия закончился, и наше внедрение во внутренние войска состоялось.
А БРОМУ БОЛЬШЕ НЕ ДАЮТ
Мы топали по расположению части, овеваемые крыльями командирской славы. Нашей компании без конца отдавали воинское приветствие, а к Альберту Полатовичу обращались с зубодробительным: “Здражелгоском!” Здравия, то есть, желали господину командиру. Итак, в армии теперь господа, ставили мы галочку в своем вопроснике. Носков по-прежнему не носят, только портянки, но туалеты сами не моют, одежду не стирают. “А бром в армии дают?” – блеснули мы глубинными познаниями солдатской психологии в медпункте. “Нет, - разъяснил начальник медслужбы Александр Владимирович Воробьев. - Сейчас резиновых изделий в каждом киоске навалом. Раньше давали, как успокоительное, понижающее потенцию. А сейчас у нас государство правовое – это считается насилием над личностью”. - “Так что, нам в Советской армии бром что ли давали?” – удивился комполка. “Конечно”. “Да… А я что-то не чувствовал”.
За ближайшей дверью раздавалось жужжание бормашины. Василий Григорьевич Стельмах, выдравший не одно ведро солдатских зубов, гостеприимно предложил “просанировать” и нас. Но мы удовлетворились информацией, что лидерами по кариозности среди служивых являются павлодарцы и актаусцы.
Кипела работа и в остальных кабинетах медпункта: худощавый парнишка в процедурке демонстрировал медсестре фурункул на ноге, а белопижамная команда в лазарете молчаливо внимала уставным речам старлея.
АРМЕЙСКАЯ ГАСТРОНОМИЯ
В питомнике железную сетку рвали немецкие и кавказские овчарки. Усмиряя их, ветфельдшер поначалу растерялся: “А что вам показывать-то?” “Ну не солдат же, если это питомник” – отрезал командир. На собак и впрямь посмотреть стоило. “Они призваны помогать солдатам на службе”, - разъяснил фельдшер. Видимо, поэтому для “помощников” разработан специальный рацион. Собачья еда варилась в начищенных кастрюлях: мясо, каша. А солдатик еще лихо нарезал капусту и морковь для “собачьего” салата.
Продвигаясь в сторону человечьей столовки, мы готовились увидеть рябчиков, фаршированных ананасами. Обошлось без буржуйских деликатесов, но пахло вкусно. На огромных плитах доваривались гороховый суп, рожки, гуляш. Пока мы изучали перечень продуктов, составляющих 4000 калорий в день, положенных каждому солдату, кухарка протягивала нам здоровенный черпак компота. На пробу. Мы отказались, а потом пожалели.
КАМЕРУ - ГОСТЯМ!
На “губу” мы хотели обязательно. Тыкая пальцами в каждую дверь под замком, мы настойчиво интересовались, не она ли. Наконец командир нас обрадовал, крикнув дежурному: “Камеру – гостям!” В небольшой каморке, метр на два, посетителей не было. В четырехместной каюте тоже было свободно.
С солдатами мы общались в информационно-воспитательной комнате, которую старшие офицеры по привычке называют Ленинской. Мы хотели приколов, парни – лирики. Незамысловатая беседа мирно перетекла в чтение стихов и воспоминания о случившихся за время службы курьезов. Невысокий, улыбчивый парнишка рассказал, как однажды поменялся обувью с соседом сверху. Причем, у него был 41, а у соседа сверху – 44. Так они и проходили весь день – один, плюхаясь в ботинках, а другой - скрючив пальцы… “А на “губе” кто-нибудь был?” “Так точно, я был”, - поднялся боец. “Один?” “Нет, с подружкой!” - развеселился солдатик.
Про неуставные отношения решили спрашивать не здесь. “А “дедовщина” у вас есть?” - интересуемся в лоб у Маткаримова. “А что это?” – последовал ответ.
Привлекает же армейская служба пацанов, прежде всего тем, что это, хорошая школа для мужчины. К тому же, здесь, во внутренних войсках, они могут получить и дополнительную профессию. В каждой роте тут есть и свой парикмахер, у которого даже командир стрижется, и свой сапожник. А насчет трудностей в армии один из мальчишек серьезно заметил: “Кто косит, тот дома сидит, здесь служат настоящие мужчины”.
ЦЕЛЬ ВИЖУ!
На стрельбы мы рванули с утра. Полигон в 20 километрах от города. На градуснике – минус 25. Переодеваться в армейские тулупы и валенки пришлось прямо в машине. Одна из нас тут же стала старшим прапорщиком. Но, несмотря на чин, с трудом форсировала огромные сугробы, пробираясь к месту назначения. “Это называется условия, максимально приближенные к боевым”, – запыхавшись, подбадривал нас майор Ирий Михайлович Насальчук.
Ровная шеренга солдат из подразделений тылового и технического обеспечения с автоматами уже растянулась прямо на плащ-палатках в снегу. “Второй. Цель вижу!” “Пятый. Цель вижу!” - отрывисто выкрикивал каждый. Мы рассматривали снаряжение солдат: каска, противогаз, штыковая лопата и молчали – грохот автоматных очередей заглушал любые звуки…
Пока отхлебывали чай из солдатских кружек, для нас подготовили автоматы. “Приклад - к плечу, прижмите сильнее! Точнее цельтесь! Слегка ноги раздвиньте!” - не вполне по уставу, но все-таки строго командовал подполковник Юрий Викторович Якунин, когда мы уже плюхнулись на снег. “Так точно!” – пытались мы еще шутить перед тем, как нас окончательно оглушило. Как опытные теперь стрелки сообщаем: отдача была несильной, но грохот! Мы тем не менее нещадно бомбили мишени. “По воробьям стреляли”, – с улыбкой констатировал начальник оцепления, показывая нам нетронутые мишени. “Ладно, хорошо хоть не контузило” - подбодрили мы друг друга. И решили, что нам все-таки повезло. Солдаты выезжают на стрельбище всего два раза в месяц, и мы очень даже вовремя попали.
Окинув прощальным взглядом места нашей “боевой славы”, мы быстро зашагали прочь, пообещав приехать летом. “С наступающим вас, девушки!” - кричали нам вслед. “И вас с наступающим !” – в последний раз оглянулись мы.
Ксения БАРАБАНОВА,
Ольга ЛИХОГРАЙ
Фото авторов