“НАС ОКРУЖАЕТ МНОЖЕСТВО МИРОВ...”

Почвовед Анатолий МАЛАНЬИН отвечает на “сердитую статью” геолога Александра БРАГИНА

В университете последний день студенческих каникул. Профессорско-преподавательский состав отдыхает, и в опустевших коридорах корпуса Аграрно-Технологического института лишь изредка гулко прозвучат шаги заочника, сдающего “хвосты”. Я люблю безмолвные коридоры вуза, таинственность тишины большого здания, хранящего веселые голоса студентов и моих коллег, свой рабочий кабинет. Передо мной включенный компьютер, напротив огромная картотека. Я веду ее более сорока лет. В ней библиографические карточки тысяч прочитанных мною книг с краткими записями, интересующими меня по роду моей профессиональной деятельности.
У меня на столе лежит экземпляр “Нашей Газеты” (6 февраля 2003 года) с сердитой статьей известного геолога Александра Яковлевича Брагина по поводу “параллельных миров и машины времени”, придуманных профессором А.Н. Маланьиным, то есть мной. Она не вызывает отрицательных эмоций к моему оппоненту. Меня занимает вопрос о том, почему мы все по-разному воспринимаем окружающий мир, из одинаковых фактов делаем разные выводы, и я хочу поразмышлять на эту тему.

РАЗНЫЙ УГОЛ АТАКИ

Ни у кого не вызывает сомнения то, что человека окружают многочисленные удивительные и порой малоизведанные миры растений, животных, насекомых, сказочный подводный мир, мир музыки и звуков, мир танца… Да разве все перечислишь! В душе человека живут миры воспоминаний, надежд, которые во времени могут переносить нас из одной эпохи в другую или путешествовать в пространстве.
В тишине кабинета я остаюсь наедине со своими мирами. Сегодня я в мире воспоминаний. Со мной мои учителя. Мне очень повезло – большинство из них были прижизненными классиками. Путь в большой мир науки мне открыл мой главный учитель – профессор Московского университета Александр Гаврилович Гаель. Это был человек энциклопедических знаний, открывший глаза своим студентам и аспирантам на законы мироздания, историю формирования ландшафтов на земле. Он требовал от своих аспирантов широкой, разноплановой научной подготовки. Особое место в подготовке почвоведов отводилось изучению геологии. Так в моей картотеке появился большой отдел с трудами известных геологов и геоморфологов Быкова Г.Е., Кассина Н.Г., Лаврова В.В., Лукашева К.И., Маркова К.К., Сваричевской З.А, Яншина А.А., среди которых достойное место занимают работы по Тургайскому прогибу Бобоедовой А.А. и Брагина А.Я. На страницах областной газеты я не буду вдаваться в полемику с моим оппонентом о правильности толкования закономерностей формирования современного облика ландшафтов Казахстана. Об этом нужно спорить в научных журналах, но даже и в них маститые ученые высказывают самые противоположные мнения.
С моим учителем А.Г. Гаелем в 1962-1970 гг. в составе почвенно-эрозионной экспедиции МГУ мы изучали степные ландшафты долин Волги, Дона, их притоков, работали в Калмыкии, Ставропольском крае, в Приазовье. За этот период мне открылся удивительный мир ученых людей. В полевых условиях многочисленных экспедиций особенно четко раскрывается внутренний мир человека. Я вспоминаю, как мы, онемев от удивления, слушали ярые споры о почвенных разрезах наших заслуженных профессоров Качинского Н.А. (специалист по физике почвы), Болышева Н.Н. (специалист по солонцам), Роде А.А. (специалист по водному режиму почв). В пылу дискуссий они нередко обзывали друг друга профанами и более крепкими словами. Как все это было понять тогда нам, молодым аспирантам? Только теперь, дожив до их лет, я могу предположить, что эти крупные авторитеты в науке оценивали научные факты с различных позиций и под разными углами зрения. Ошибкой в их спорах была категоричность, уверенность только в собственной правоте, основанной на многолетней научной работе. К оценке одних и тех же явлений они шли разными путями, но в этом они давали своим ученикам простор для собственного мнения.

ТАКАЯ У МЕНЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Мой учитель, сам ученик Ленинградского университета, общался с интеллектуальной элитой Москвы и Ленинграда. В экспедицию на Волгу и Дон приезжали многие известные ученые самых разнообразных отраслей знаний. В 1963 г. у нас появился известный геоморфолог профессор Федорович Борис Александрович. Внешне он не производил впечатления на окружающих. И только когда он стал рассказывать об африканских странах, из которых он недавно вернулся, подражать голосам птиц, которых он там слушал, мы все были в него влюблены. Известный историк Лев Николаевич Гумилев поразил всех простотой общения, умением рассказывать и слушать собеседника, уважать его мнение. Он мог часами рассказывать истории об исчезнувших этносах и царствах, передвижении народов за исторический период, знаменитых батырах степных народов, чем покорил мое сердце. Поэтому в своей научной деятельности я всегда рассматриваю природные явления с исторической точки зрения.
Открывая свой духовный мир, мои учителя становились мне ближе. Я учился у них и взял для себя за правило – не навязывать другим свое мнение, не быть категоричным в суждениях, не считать, что ты изрекаешь истину в последней инстанции, если даже в этом уверен. Я считаю, что состоялся как специалист только потому, что мои учителя не навязывали мне своих идей. Как легко было задавить академику молодого аспиранта своим авторитетом, когда я предложил зав. кафедрой географии почв Г.В. Добровольскому свое видение классификации песчаных почв! Тем не менее она была опубликована в академическом журнале “Почвоведение” и тоже вызвала бурю мнений.
Научная подготовка в Московском университете позволила мне после окончания аспирантуры и защиты кандидатской диссертации по разновозрастным почвам надпойменных террас Среднего и Нижнего Дона стать профессиональным почвоведом. С 1971 по 1985 годы я работал в Казахском НИИ лесного хозяйства и агролесомелиорации, изучал в многочисленных научных экспедициях почвы степной, полупустынной и пустынной зон Казахстана. По материалам 25-летних полевых исследований почв Юго-Востока Европейской части Российской Федерации и Казахстана, я в 1985 г. защитил докторскую диссертацию и перешел на работу в Костанайский сельскохозяйственный институт, где работаю уже семнадцатый год и преподаю студентам дисциплину “Почвоведение с основами геологии”.

И КРИЧАТ, И УМИРАЮТ

А теперь вернемся в мир прозы. Я навряд ли соглашусь с Александром Яковлевичем, что природа безмолвна. Смотря с какой точки зрения рассматривать ее – с технократической, сугубо практической или с биологической, духовной. “Безмолвный крик” наших черноземов после освоения целины я вижу в морфологическом облике обезглавленных, эродированных ветром и водой наших почв, в гибели миллиардного живого мира почв (эдафона) – микроорганизмов, водорослей, простейших, беспозвоночных и позвоночных животных, насекомых и пр. Наши почвы мертвы или при смерти. Они бессловесно взывают о помощи. Возьмите такую почву в руки – вы увидите распыленную, практически лишенную плодородия массу. Сравните ее с почвой дачного участка, в которую заботливый хозяин вносил перегной, - она полна жизни, в ней вы найдете и червячка, и всяких козявочек, которые радуются жизни под солнцем. Я давно бью тревогу о гибели наших почв, однако это мало кому интересно. У большинства людей, работающих на земле, особенно в наш период нерегулируемой экономики, другие интересы – получить от нее максимальную прибыль. Настоящий агроном слышит предсмертный вздох целины. Много ли ей осталось жить? Думаю, что не более века.
Навряд ли можно согласиться с утверждением Александра Яковлевича, что “ истощенные поля невыгодно будет использовать и они будут брошены”. В настоящее время состояние земельного фонда во всем мире вызывает большую тревогу. Из 15 млрд. га поверхности суши для земледелия пригодно и используется лишь 1/10 часть (1,5 млрд. га), примерно по 0,3 га (30 соток) на каждого жителя земли. За свою историю человечество безвозмездно потеряло столько плодородных земель, сколько их используется сейчас под пашню. За последние 300 лет потеряно 700 млн. га или 2,3 млн. га в год, за последние 50 лет – 300 млн. га или по 6 млн. га в год (примерная площадь пашни Костанайской области). Сколько же можно еще бросать пахотные земли? Ученые России подсчитали, что в отдельных областях почвенный слой исчезнет уже к 2050 году, как это имеет место в Бурятии и Хакассии. Там мощность черноземов изначально не превышала 30-35 см. Этих почв уже нет, пашется порода, на которой была сформирована почва. Природе, действительно, “спешить некуда”, но республики попадают в зерновую зависимость от соседей. Кушать-то нужно каждый день. Почва же отброшена в своем развитию к нулю, то есть на 12-15 тысяч лет назад, к своему изначальному рубежу. Вот вам и машина времени. Ничего “круто замешанного” нет, а лишь безрадостные факты из жизни. Никакая нефть в пустыне не заменит почвы, которая кормит все человечество. Почва – неотчуждаемое условие существования и воспроизводства для сменяющихся человеческих поколений. “Базисом человечества” назвал почву не автор данной статьи, а К. Маркс. Он писал, что “почва является местом для поселения человека, средством и материалом труда, базисом коллектива.” Зарождение древних цивилизаций происходило на земле именно в тех районах, где естественное плодородие почв было особенно велико – дельтах, поймах рек, на черноземах степей.
Последняя ремарка по поводу “чеганских глин и солонцов”. Последние возникли на засоленных чеганских глинах, которые служили для солонцов материнскими породами. Понятно, что глины старше почв по возрасту.
На этом я заканчиваю диалог почвоведа и геолога. Готовлю доклад на пленарное заседание к Международной конференции в Уфе по проблемам плодородия почв Северного Казахстана. Я расскажу об этой проблеме, но непременно отмечу также, что татары и башкиры относятся к одним из самых древних народов в Великой степи, которые хозяйничали в ней еще до Чингисхана. К сожалению, почвы этих республик также переживают не лучшие времена.