ОТКРЫТЬ В СЕБЕ ЕВРЕЯ И ЗАГОРДИТЬСЯ

“Сохнут” – еврейское агентство, которое старше, чем сам Израиль. До его образования агентство выполняло фактически роль государственного органа. Его штаб­квартира расположена в Иерусалиме, а представительства открыты в 48 странах мира.
Представительство в Костанае оказывает помощь в репатриации, организует образовательные молодежные программы. С его помощью наши старшеклассники могут попасть на учебу в Израиль, после девятого или одиннадцатого класса, что ежегодно человека три в Костанае и делают. Потом – служба в армии. После нее, если вы хороший солдат, министерство обороны может взять на себя расходы за два­три года вашего обучения в вузе.

В Тель­Авив прилетели ночью. Вышли из самолета, переглянулись, и вразнобой, но громко закричали: “Здравствуй, страна Израиль!” Получилось душевно и очень политично: все­таки на землю обетованную они приехали по программе “Таглит”. “Открытие” с иврита. Открывать для себя страну в числе прочих должны были и члены молодежного клуба при костанайском представительстве еврейского агентства “Сохнут”. На этот раз три девушки: Лена Меерова, Вероника Гершун и Алеся Флакс. Так и пишется: Алеся через “а”. “Еврейка же, ­ усмехается девушка, ­ должно быть во мне что­то особенное”.
Свои израильские каникулы она называет незабываемыми. Ударная доза впечатлений: раскаленный Иерусалим, пустыня, в которой нет песка, и пустыня, в которой есть, бедуины и солдаты, настоящий шабат и тельавивские дискотеки, живая вода Мертвого моря и музей холокоста Яд­Вашем, после которого хочется притушить яркий свет и веселье во всем мире. На первый взгляд, обычная турпоездка в одно из самых манящих мест на планете. Но программа ее сверстана так, что на исходе этих десяти дней тебя имеют право спросить: “Должен ли еврей жить на родине?” А ты, вчера советский школьник, сегодня представитель молодежи суверенного Казахстана, сидишь и решаешь, должен ли.
Может или нет – совсем другой вопрос. По всем житейским параметрам костанайская девушка Алеся Флакс могла бы, и неплохо. Еврейка она, конечно, не галахическая, то есть не по маме, а по отцу, но зато с детства имела интерес к своим корням: “Откуда? Когда бабушка умирала, наказывала, чтобы детям нигде в документах не писали, что они евреи. А я лет с восьми во всеуслышание заявляла, кто по национальности. У нас в семье только у папы и у меня в паспортах написано, что мы евреи. Я так всем и говорила, что меня папа родил”. По профессии Алеся парикмахер, говорят, работа в Израиле вполне хлебная. Стричься там дорого. Так же, как вставлять зубы и заказывать очки. Алеся настолько “профи”, что настоящих израильтян на рейсе “Ташкент – Тель­Авив” распознавала по классным прическам и ухоженности волос. Вода там очень хорошая, этого не заменишь никакими бальзамами­ополаскивателями, авторитетно утверждает она. И воздух там чище, чем у нас, и жизнь ярче. Особенно, когда от тебя требуется только удивляться и впитывать. Жарко, конечно, но можно привыкнуть. В Иерусалиме, перед величием и возрастом которого, говорит, онемела, с ней, правда, случился тепловой удар. Не рассчитала силы. А в остальном ее на все хватало. С языком у Алеси не очень, хотя некоторые оптимисты утверждают, что десятку ходовых фраз на иврите можно обучить за десять минут. Наши девушки там в основном пользовались разговорниками. “Шолом!” израильским солдатам Алеся, конечно, могла сказать, тем и ограничивалась. А уж обратно ­ то, что воевать в этой стране сложно, переводили гиды­мадрихи. Забавно, но дома ее речь приобрела на некоторое время после возвращения непередаваемый израильский акцент. Да и слова русские из головы повылетали: “А еще мы были на этом, как его…” На водопаде, понимающе подсказывала семья.
А еще были на Мертвом море. Вовсе оно не свинцовое. Голубое, соленущее, ничего в нем не живет. Вода плотная настолько, что сидишь в ней, как на стульчике. Не рекомендуется бултыхаться и брызгаться, иначе глаза жжет до изнеможения. На купание нашим отвели четыре часа, Алеся утверждает, что избавилась от каких­то болячек.
Экзотики для них в поездке не жалели. Кроме сугубо еврейской – а для кого­то вид ортодоксального иудея, с ног до головы в черном, с завитыми пейсами, уже экзотика ­ потчевали и другими разновидностями. Возили к бедуинам, например, в настоящую пустыню. Шатры, а на наш взгляд просто навесы, стоят в песках. Ослики, верблюды покорно подставляют спины под гроздья туристов. Алеся, правда, для осла оказалась слишком длинноногой, верблюд чего­то обиженно заревел в ее сторону. Бедуины для гостей пекли лепешки, варили кофе невообразимой крепости. Выпьешь крошечную чашечку, и сердце колотится бешено, рвется прямо к черному небу. Ночевали в пустыне, как кочевники, правда, утром в почти первобытном становище обнаружились душевые кабинки.
Узнали, кстати, от гидов, что бедуины, даже работая в Тель­Авиве, разъезжая там, в лоне цивилизации, на мерседесах, ночевать возвращаются в пустыню. На вольный ветер, под холодные звезды, на родину.
В самый последний день собрались все совершавшие открытие страны группы: из Казахстана, России, Канады. Пели песни, прикрепляли памятные значки, прощались, даже плакали. И отвечали на вопрос, должен ли еврей жить на родине.
Мнения были разные. Алеся подумала, что хорошо бы, если бы не война. И потом, она не готова оставить родных и друзей. Но от этого не перестает быть еврейкой. Так и сказала.

Галина КАТКОВА