ЧАС С ПРОТЯНУТОЙ РУКОЙ

Уличные побирушки на самом деле за день сшибают гораздо больше честных тружеников. Знаем, читали. Говорят, даже вполне крутые ребята кормятся с нищих доходов. Так ли? Проверить решили, как водится, делом. А потому в минувшее воскресенье отважная четверка молодых корреспондентов вырядилась в несусветное рванье и отправилась на промысел. Одна из нас изображала нищенку, две другие – деклассированных уличных певичек. Задача была поставлена такая: отработать на улице час и посмотреть, что из этого выйдет.

САМИ МЫ НЕ МЕСТНЫЕ

На территорию Сити-центра я вступила в роли мусульманской беженки. Подавать стали минут через пятнадцать, когда, осмелев, начала подходить к прохожим и тыкать пальцем в листок на груди. В листке, изрисованном имитацией арабской вязи, по-русски значилось: “Я нымая. Падайтэ”. Просящие милостыню возле ЦУМа старухи “конкурентку” заприметили сразу. Одна рьяно двинула ко мне. “Чего тебе тут надо, детка?” Молчу, демонстрирую надпись. “А, тут что-то написано. Да не по-русски. А вот по-русски… Так ты немая! Ну мы сами, деточка, подаяния просим”. И тут же к прохожим: “Подайте девушке, она немая”.
Разведка завершилась. А отойдя к “коллегам”, бурно разразилась: “Вот... пришла!” “Так ты пойди разберись”, - советовала ей другая. “Да че связываться. Это ж цыганча. Сейчас баронов понабежит целая куча!” “Крышу” мне придумали хорошую, и я приступила к еще более активным действиям.
Первую мелочь подали девчонки - подростки. Затем - женщина. Большинство, опоясав презрительным взглядом, проходили мимо. Народ определял отношение еще издали. “Глянь, вон матрешка, пошли отсюда!” – контролирующая процесс и фотографировавшая коллега заодно фиксировала и разговоры прохожих. “Глаза какие грустные и добрые”, “А может, она до дому добраться не может”. “Прям! Глянь, юбка-то какая красивая!” – судачили бабки.
Деньгами помогали в основном дети. Не обошлось и без внимания полицейских. Как только я перешла через дорогу к “Казахтелекому”, из подъехавшей полицейской машины ко мне решительно зашагал дяденька в форме. Коллега не выдержала напряжения момента и честно объяснила, что идет эксперимент. Полицейский долго сомневался, прислушиваясь к чистой русской речи “немой”, но потом обещал позвонить в редакцию и уточнить. Пока не звонил. Сообщил, что попрошаек забирают в горотдел, однако ряды нищих в Сити-центре не поредели.
Между тем, у "Казахтелекома" подавали не в пример активнее. Некий добросердечный муж едва не поссорился со своей женой, но 20 тенге все-таки подал. Я поблагадарила по-мусульмански, “омыв лицо”, а потом, войдя в роль, осенила ошарашенного мужика православным крестом. Нет, все-таки народ у нас светский и интернациональный. Никто даже не дрогнул.
Последние деньги мне подали уже на автостоянке возле ЦУМа, где нас ждало такси. Пацаны, подрабатывающие копейки, карауля оставленные на стоянке авто, отнеслись ко мне тепло. Трое из них сразу подали, один искренне сокрушался, что нечего. Садиться в такси при них стало неприлично, и я попыталась помаячить у машин, в надежде, что мальчишки уйдут. Увы, нырять в такси пришлось при них. Пацаны смотрели на набитую “нищими” машину с открытым ртом. “Подстава! Бабки верните!” – крикнул кто-то из них, но машина уже отъехала. Простите, парни!
А заработала я в тот час 170 тенге.

Подайте Христа ради червончик золотой…

Бродячими музыкантами мы чувствовали себя впервые – впервые ими и были. Взяли с собой гитару, коробочку для подаяний, выучили несколько песенок типа “Ты у меня одна” и “Изгиб гитары желтой” и – вперед, в самый Сити-центр.
Наряды наши выглядели живописно: старые куртки а-ля колхозная красавица, затертые джинсы неопределенного возраста и ботинки с толстым слоем грязи. Словом, талантливые, несчастные и жутко бедные девочки-певицы, которым не хватает финансов для певческой карьеры. Шапки пришлось надвинуть на самый нос, дабы скрыть нервные улыбки от глазастых знакомых.
Самое трудное – преодолеть стыд и смущение. Поначалу сделать это ну никак не удавалось – хотелось скорее скинуть с себя дурацкие обноски и бежать куда глаза глядят, подальше от сочувствующе-презрительных взглядов проходящей публики. Но задача была вполне определенной. Работать так, будто от результатов зависит кусок хлеба на завтра.
Пятачок рядом с “Казахтелекомом” оказался самым прибыльным местом. Народ поглядывал с любопытством, некоторые останавливались и в упор расстреливали взглядами. Желание провалиться сквозь землю значительно обострялось, но коробочка медленно, но верно наполнялась.
Вскоре мы вжились в роль, песни зазвучали громче и уверенее. И даже тетенька, торгующая рядом пирожками, попросила: “Девочки, а “Эсмеральду” можете?” Мы могли, и душевно взвыли про грешную любовь. “А вы приходите в понедельник – это самый прибыльный день”, – посоветовала растроганная песнопениями добрая женщина. Кстати, урок первый – петь надо жалостливое. Больше подают.
Подсчитывать заработок долго не пришлось. В коробке в основном болтались монетки в пять и один тенге. Изредка попадались двадцатчики. Пробегающая мимо стайка пацанов заглянула в коробку, презрительно фыркнула и убежала.
Ну, это они зря! За час публичного пения, включая судороги стыда и смеха, наша неумелая парочка 127 тенге заработала. Но, что самое главное, мы поняли: в крайнем случае с голоду не помрем. Сограждане не дадут.

Ольга ЛИХОГРАЙ,
Татьяна КСЕНЗ,
Диана ОКРЕМОВА
Фото Ксении БАРАБАНОВОЙ

Итожим.

Чаще подает тот, для кого благосостояние измеряется в буханках хлеба и литрах молока. Щедрее других те, кого у нас принято считать средним классом. Публика неголодная, но без излишеств. Крутизна не подает вовсе.
За час работы мы не заметили пастухов, опекающих изрядные стада попрошаек, но зоны “работы” разделены междй Сити-центровскими нищими очень точно. За чужаком наблюдают ревниво и, наверняка, задержаться на “чужом лугу” не дадут.
И последнее. 297 тенге, собранные нами с честных костанайцев в ходе эксперимента жгут карман. Хотели мы поначалу передать эти небольшие, но общественные средства в церковь, да призадумались: в какую? Собирали-то без учета вероисповедания. Тогда решили мы эти деньги отдать одному из нуждающихся героев наших публикаций. Тому самому сильному папе, который в одиночку, при случайных заработках поднимает шестерых детей. Прибавим немного от себя – глядишь, мужик пару килограммов мяса купит. По-нашему, так будет честно.