На главную

предыдущий номер
каждый четверг

№ 46 (242)
16 ноября 2006 года


архив газеты

следующий номер
РУБРИКИ
Хронограф
Тема недели
Три автора
Наш бизнес
Политика KZ
Страна и мир
Спецназ
Страна советов
Линия судьбы
36,6 С
Абонентский ящик
Квартирный вопрос
Хранить вечно
Автосалон
Зверские дела
Спорт
Hi-Tech
Свободное время
Вкусная жизнь
ИНФОРМАЦИЯ
О газете
Контакты
Рекламодателям
РЕКЛАМА

Рекламно-информационная газета бесплатных частных объявлений

 

"Наша Газета" - костанайский областной еженедельник
При любом использовании материалов, ссылка (для онлайн-изданий - гиперссылка www.ng.kz) обязательна.
© "Наша Газета", 2002-2005

Дизайн
TOBOL Web Design
© 1999-2005

Линия судьбы  
[an error occurred while processing this directive]

АНДРЕЙ ЛОГВИН: «ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С РАСКОПОК»

Он читал студентам лекции. И уже в аудитории видил, кто из них подхватил бациллу, именуемую страстью к археологии. Некогда модная и распространенная инфекция, в наше скупое на финансирование науки время, стала болезнью гораздо более редкой. Вот только вряд ли кто-то от этого выиграл: в Костанайской области, невероятно богатой на археологические памятники, год от года их становится меньше. Причем отнюдь не потому, что их коснулись руки специалистов. Следы древних памятников бесследно стирает время.

Марина АНТОШИНА, ng@ng.kz

 

Логвин Андрей Викторович, заведующий археологической лабораторией КГУ.

38 лет. Родился в Костанае, в семье археолога. Отец – Виктор Логвин – является основателем археологической лаборатории в Костанайском пединституте.

Отслужил в армии. В 1997 году закончил исторический факультет Костанайского госуниверситета. Уже студенческие годы работал в лаборатории.

Второй брак. Жена – Ирина Шевнина – тоже археолог.

 

 

За счет государства

-         Андрей, что делать археологам в Костанае?

-         Вообще-то как раз у археологов в наших краях работы – непочатый край. Памятников археологии в области очень много. У нас список составлен, в нем более 800 памятников. И это далеко не все. Большинство еще не исследованы.

-         Археологический памятник – штука не вечная, как я понимаю. Если не вести раскопки, он и пропасть может. Так ведь?

-         К сожалению. И пропадают. Вот мы два года активно работали на Бестамаке. Это уникальный могильник. До этого копали там понемногу в 91-93 годах. Когда приехали с нынешней экспедицией, были поражены, как сильно все изменилось, сколько ценного унес ветер. Противопоставить этому процессу можно только быструю, максимально эффективную работу на раскопках.

-         И мы пока такую работу противопоставить природе не способны?

-         Увы. Не потому что в принципе не умеем. С этим, уверяю, все в порядке. Просто археология – дело дорогое, а средств не хватает. Вот, например, Кульчукай. 2003-2004 год. Это на границе с Курганской областью. Нам местное население в свое время сообщило, что там обнаружили археологические находки. Мы поехали – богатейший памятник прямо у поселка. Там и поселение, и могильник. Мы год там проработали, насколько денег хватило, но осталось там больше, чем удалось раскопать. Обратились к акиму области, просили профинансировать, но ответа так и не получили. Каков итог? Все, что можно было разрыть и вынуть, местные разрыли и вынули. Нам же и предлагали купить отдельные предметы, и ужасно удивлялись, когда мы отказывались. В принципе, можно считать, что этот памятник мы потеряли.

Люди просто не понимают, что выхваченная из общего контекста находка не имеет для нас ни ценности, ни смысла. Для нас вообще важна совокупность, вся коллекция. Мы и в музей передаем коллекцию целиком, не практикуется из нее изымать часть и передавать. Любому другому исследователю с ней так удобнее работать впоследствии, она о большем говорит специалистам.

-         Но разве археологические памятники не должно охранять государство?

-         Должно, разумеется.

-         Или, может быть, археологи имеют право как-то зарабатывать на своих находках, продавать их в музеи мира и за этот счет вести исследования?

-         Конечно, нет у нас такого права. Все наши находки мы должны передавать в областной краеведческий музей. Все археологические экспонаты – собственность государства и покидать его пределы могут только на выставки.

-         И сколько средств выделяется ежегодно на раскопки в Костанайской области?

-         За все последние годы мы получили от государства 6 млн. тенге. Это средства, которые наша лаборатория выиграла по тендеру на раскопки Бестамака. Два года мы вели раскопки. В декабре финансирование заканчивается. Но там огромный могильник. Мы исследовали лишь часть. Сколько осталось под землей – трудно сказать. Предварительную разведку экспедиция не вела, чтобы лишних денег не тратить. Я не жалуюсь, мы были счастливы, что финансирование по республиканской программе «Культурное наследие» вообще шло. И мы сделали все, чтобы максимально много успеть за эти деньги.

Мы вообще крайне экономно и трудно работали. Например, брали не 15 рабочих, а 7, повышали нормы… Короче говоря, устраивали потогонную систему. Это проходило, учитывая, что археология – не профессия, а диагноз, как мой отец часто шутит. Но вот: сделали все, что могли. А в январе – неизвестность.

-         То есть, с нового года вы и ваши сотрудники без работы?

-         Нас четверо в лаборатории. К счастью, «без работы» - это слишком громко сказано. До самого лета мы будем заняты камералкой – описанием, анализами материала, который набрали летом. Правда, зарплаты от государства уже не будет. А вот с сезонной экспедицией – вопрос вообще открытый. Удастся заработать – продолжим раскопки. Нам не привыкать. Нет – делать это будет просто не на что.

 

Археология на хозрасчете

-         Я знаю, что вы читаете лекции в университете, наверняка, так делают еще некоторые ваши сотрудники, но заработать таким образом на что-либо, кроме хлеба…

-         Наша лаборатория – хозрасчетная. Основной источник наших археологических исследований (а мы без дела не сидели и в те годы, когда государство ни тиына не давало) – платные обследования территорий, на которых будут проводиться любые земляные работы. Речь идет о землях хозяйственного назначения. Например, предприятия, на территории которых предполагается вести работы, должны быть первоначально обследованы на предмет наличия на них археологических памятников. Чтобы под горячую руку не снести что-нибудь ценное. Вот наш источник доходов.

Кстати, таким образом, совершенно случайно, на нашей территории были найдены два захоронения раннего железного века. В первом случае копали по заказу КБРУ, второй раз – по заказу лисаковского ГОКа. Курганы находились на территории, которая под карьеры предназначалась.

-         А было так, что работы велись без обязательного согласования с вами? С примерами, пожалуйста.

-         К сожалению, нередко. Вот, например, дорогу Алтынсарино-Хромтау строили без нас. Все ремонты автомобильных дорог тоже без нас проходят. И напрасно. Там ведь и обочины расширяются, и объездные пути строятся. Таким образом, когда шли работы на семиозерной трассе, дорожники «подрезали» подошву кургана, относящегося к раннему железному веку. Его в народе называют «шишкой».

-         Помню его. Но, по-моему, не все знают, что это древнее захоронение. А что значит «подрезали»?

-         Вот и дорожники не знали. Понимаете, на самом деле курган – это не только то, что насыпано сверху. Курган – это такой «пирог». У него есть подошва – метров 50 вокруг. Там нельзя вести дорожные работы, это тоже зона памятника. Мы написали по этому поводу письмо в инспекцию по охране памятников.

-         И какой ответ получили?

-         Никакого.

-         Неужели за столько лет этот заманчивый, на самом виду стоящий курган никто не раскопал?

-         Руки не дошли пока. Да и средств на такую работу нужно очень много.

 

Это семейное…

-         Виктор Логвин – это имя в археологии. Надеетесь достигнуть отцовских высот? Перегнать?

-         Это уж как получится. Стараюсь (смеется). Но с отцом соревноваться – дело неблагодарное. Даже если не трогать научных званий и написанных им книг – он открыл две археологические культуры. Такое повторить – можно мечтать, а там как повезет. Кстати, и лабораторию эту, в которой я с самого института работаю, он открыл в пединституте в 1975 году.

Сейчас отец живет в Сургуте.

-         А вы?

-         Не собираюсь. Я не хочу все начинать с нуля. На местном материале построена моя научная работа. На нем я собираюсь защищаться...

-         До того, как стать маститым, отец наверняка прошел не очень сытый путь начинающего ученого. Неужели он вам советовал заниматься археологией?

-         Какие советы? Я с шести лет в экспедициях. Честно говоря, у меня и вопроса не было, кем быть

-         У вас лично самые неустроенные времена позади?

-         И у меня, и у казахстанской археологии, слава богу. Но и до вершин еще – как до неба.

-         Своя квартира есть? Большая?

-         Три комнаты. Отец оставил, когда в Россию уезжал. Свою пока не нажил.

-         Машина?

-         Джип «Лэнд-Ровер».

-         Ого!

-         Нечем хвастаться – отец помог. Для нас машина такой проходимости – острая необходимость: экспедиции же.

-         Ваша жена работает с вами в одной лаборатории. Расскажите о ней?

-         Ирине 28 лет. Она археолог. Знаете, у археологов это семейное. Если второй член семьи другой профессии – редко удается сохранить семью. Бесконечные экспедиции – это испытание. У меня это второй брак.

Движение вверх

- Археология – это наука. Как всякая наука, она во всем мире идет вперед, осваивает новые технологии… Что в этом смысле делать археологу из провинции? Я имею в виду материальную базу, возможность заниматься наукой, карьерный рост.

-         Все равно все начинается с поля. Отсюда и диссертации, и научные открытия. В остальном, конечно, в крупных научных центрах работать удобнее. Там и база лучше, возможности другие.

Знаете, в смысле археологии, Казахстан – большой заповедник. В каком-то смысле - мечта ученого. Во всем мире нетронутых археологических памятников почти не осталось. Слышали о японцах, которые взялись скупать отвалы предприятий по добыче природных ресурсов? Им технология позволяет извлекать полезные ископаемые, содержащиеся в отходах производства. Мировая археология занимается примерно тем же. Применяя современные технологии, извлекает из отработанных могильников и городищ огромное количество информации.

Нам до этого далеко. Но все равно, чем дальше, тем более затратной становится археология. Если лет 50 назад можно было совершать открытия с лопатой в руках, раскопав часть дома, дом, одиночное захоронение, то теперь важно исследовать комплекс.

-         У вас что, люди не пьют, не едят, о материальных благах не мечтают?

-         Нормальные люди работают. И едят, и пьют, и деньги любят. И профессию – тоже. Как все это совместить – каждый решает сам, как умеет. Наша археология в девяностых многих людей потеряла. И знаете, тот факт, что работали они в провинции, не помешало большинству быть очень востребованными специалистами. Теперь двое – в Алматы, в институте археологии, один в Астане, в Евразийском университете преподает. Еще один в Новосибирске, защитился уже.

-         А вы? Я в смысле диссертации…

-         Пишу. Вернее даже, дописываю.

-         Защищаться где думаете?

-         В Алматы.

-         Андрей, а какие у вас перспективы? Вообще, сегодня в науке есть на что надеяться? Я – о признании, об уровне жизни, опять же… С тех пор как мир стал открытым, все мы видим, как живут ученые на Западе, в Америке… Нашим это светит?

-         На уровне США – не знаю. А вообще, могу сказать, что в археологии, да и вообще, наверное, в науке, жизнь перестает быть аскезой, когда ты защитился, наработал имя… Я смотрю сейчас на своего отца. Это уже другой уровень: выходят книги, есть открытия, есть ученики… И в материальном отношении тоже легче.

-         Вы на это рассчитываете?

-         Конечно, да! Я – археолог, но не аскет.

версия для печати  
отправить статью по e-mail  
[an error occurred while processing this directive]

[an error occurred while processing this directive]

 

МАТЕРИАЛЫ РУБРИКИ

АНДРЕЙ ЛОГВИН: «ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С РАСКОПОК»
Он читал студентам лекции. И уже в аудитории видил, кто из них подхватил бациллу, именуемую страстью к археологии. Некогда модная и распространенная инфекция, в наше скупое на финансирование науки время, стала болезнью гораздо более редкой.