МАКПАЛ ЖУНУСОВА: «ДОЧКА ПРОСИТ ПАПУ ВЕРНУТЬСЯ С НЕБЕС…»

Шестилетняя, но «народная»

- Когда именно вы поняли, что сцена - это ваше призвание?

- Я с самого детства объявляла себя «народной артисткой». Не знаю, почему. Конечно, я не понимала значения этого слова. Слышала, как по радио объявляли: «Поёт народная артистка Роза Багланова», или «…народная артистка Бибигуль Тулегенова». А я, тогда шестилетняя, выходила и объявляла: «Поёт народная артистка Макпал Жунусова». Мой покойный отец очень хотел, чтобы я его имя прославила. Когда умирал, благословил меня на пение.

- Самая главная черта вашего характера?

- Я очень доверчивая. Мой Заманбек всегда считал, что чересчур. Слава богу, из-за своей доверчивости я пока не пострадала. Часто помогаю людям, которых вообще не знаю. Да и сам Заке помогал очень много. Например, квартирами артистам, поэтам, композиторам.

- Конкретные фамилии назвать можете?

- Да много их: Кудайберген Султанбаев, покойный артист «Тамаши» Токсын Кулыбеков, заслуженные артисты Айткуль и Канат Кудайбергеновы. Из Китая несколько очень талантливых артистов приехали пару лет назад, им помогли. Ещё Шугыла Сапаргалиева, Лидия Каденова из «Тамаши». Помогали просто так, даже чай пить к ним не ходили. Муж этого не любил.

- Скажите, для вас наверняка деньги – не головная боль. А сколько вообще зарабатывает исполнитель такого народного масштаба в Казахстане?

- Государство нас не балует. Народный артист получает зарплату в 30 000 тенге. Сами понимаете, что на такие деньги прожить невозможно. Почти все артисты работают на гулянках, свадьбах. Зарабатывают на жизнь, на то, чтобы записать песни, фонограммы. Один мой концерт стоит $ 2000–3000.

«Пением практически не зарабатываю»

- Во столько обошёлся ваш приезд Костанайской области?

- У вас – $2000. Но эти деньги не только для меня. Я сама оплачивала дорогу, гостиницу и ещё музыкантам должна буду заплатить. Так что мне останется мизер. Мы здесь спонсоров не искали, хотя когда российские звёзды приезжают, наши бизнесмены платят им по $25 000 – 50 000. Мне Заке не позволял никогда ходить по спонсорам. Если кто-то сам решил помочь, то ради бога. Есть у меня родственники, друзья, которые мне помогают, в том числе и финансово. Сейчас пением я практически не зарабатываю. Я пою, чтобы подарить людям праздник.

- Есть расхожее мнение, что казахстанская культура варится в собственном соку. Если это так, то почему?

- Об этом надо спрашивать у наших министров, которые часто меняются. Необходимо вкладывать большие деньги. А где их взять, когда культура в Казахстане финансируется по остаточному принципу. Даже по российскому телевидению наших артистов не показывают, не говоря уж о других странах. Хотя есть большие таланты в Казахстане, но их никто за рубежом не знает. В советские времена мы очень часто выезжали, а теперь молодые артисты должны ходить по свадьбам и дням рожденья, чтобы заработать. У нас часто по выходным и известные артисты так зарабатывают: в один день выступают в трёх-четырёх местах.

- Вы долго намерены быть на сцене?

- Думаю, уходить нужно красиво. Если умеешь петь, то ради бога пой. Но не нужно обманывать людей, включать фонограмму и петь голосом сорокалетней давности. У нас в Казахстане много таких. Как только я почувствую, что не могу больше петь, буду преподавать.

«Это было явное убийство»

- Вы можете о себе сказать, что вы человек открытый и откровенный?

- Да. Во всяком случае, с журналистами. Но друзей, с которыми я могу поделиться чем-то очень личным, у меня немного. У меня сейчас тяжёлые времена, и я должна их пережить. Очень много было сказано нехорошего в мой адрес после смерти мужа. Даже от родственников приходилось слышать неприятное, не то, что от знакомых. Но те, кто меня знает хорошо, понимают, что всё это неправда. Но бог судья всему. И я не собираюсь ни перед кем оправдываться.

- Для вас тема гибели вашего мужа – закрытая в общении с журналистами?

- Почему? Я считаю, гибель мужа – явное убийство. Человек был полон жизни, у него маленькая дочь и любящая жена. Разве мог он покончить с собой? Сейчас хотят подвести его гибель под самоубийство. К сожалению, я одна ничего не могу доказать и сделать, но правда когда-нибудь раскроется. Его убили за политические убеждения, за политические заявления в адрес некоторых высокопоставленных лиц государства.

- Чем закончилось следствие, или оно ещё продолжается?

- Продолжается. Меня потерпевшей не признали, я прохожу как свидетель, так как обнаружила его тело в офисе. Около нашего дома мы четыре года назад построили офис. Там муж принимал гостей, вёл деловые переговоры, с журналистами беседовал. Полтора года он сидел без работы и занимался тем, что переводил сборник русских поэтов на казахский язык.

Для меня информация о ходе следствия закрыта. Мне не показали того, что было отснято камерами наблюдения. Мы их поставили из-за того, что Заманбек опасался за свою жизнь. Если бы власть хотела честности и прозрачности, мне должны были предоставить эти видеозаписи, я же его законная жена. Я абсолютно не обвиняю власть в его смерти. Возможно, это сделал тот, кто хочет прийти к власти и желает натравить на неё оппозицию.

- Вам тяжело об этом говорить, но можете ли вы рассказать о том дне, когда вы обнаружили тело мужа?

- Была суббота. Утром почему-то он вызвал водителя, который обычно в этот день отдыхал. Водитель подъехал в 9:30. В 10 они отъехали. Я мужу ещё замечание сделала – мне не понравилось, как он был одет. Домашнее трико, куртка. В таком виде он никогда из дома не выходил. Но он сказал, что из машины не будет выходить. Якобы человек, с которым у него встреча, подсядет к нему в машину. Уехал. Я не видела, когда он вернулся, а оказывается, в обед он прошёл к себе в офис. Охранник мне сказал, что муж только что вернулся и якобы сказал, его нельзя беспокоить. Я всё-таки позвонила, и он сказал, что ждёт важного звонка. Мы с дочкой пообедали и вышли играть в тот двор, где офис находится. Потом приехала племянница Заке, привезла мясо. Мы часа три его разделывали. Перед ужином я опять стала звонить мужу, помню, это было в 18:10. Трубку никто не поднимал. Сестра как раз подъехала, и я попросила её вместе со мной пройти к мужу. Я свои ключи не взяла от офиса и пришлось громко кричать, чтобы его вызвать. Он вышел на балкон. И сказал: «Идите, идите!» Как раз эту запись в полиции нам показали: как мы кричим, и он выходит на балкон. Заманбек был недоволен, что мы пришли. Сказал, чтобы я уходила. Я его стала уговаривать поужинать. Он сказал: «Нет, Жануля, иди. Я не буду есть». И ушёл с балкона. Я подумала, что, наверное, он поругался с кем-то по телефону, раз не в духе.

Дома покормила дочку. Потом взяла ключи от офиса и вновь пошла к мужу. У него, кстати, всегда с обратной стороны двери висели свои ключи. На этот раз их не было. Я поднялась. Тишина. Подумала, наверное, он что-то пишет. Прошла дальше в кабинет и возле бильярдного стола увидела силуэт лежащего человека. В том углу было темно. Я испугалась, выбежала, стала кричать, что там кто-то лежит. В шоковом состоянии я даже не подумала, что это Заманбек. Я же его видела только полчаса назад. Сама я боялась входить в офис, это сделала сестра, она включила свет и тоже с криком выбежала оттуда. Мы вызвали охрану. Я, естественно, хотела подойти к мужу, но сестра и охранник не подпустили меня к телу. Может, это меня и спасло, ведь наверняка убийцы думали, что я в шоке брошусь к мужу, вся буду в крови, оставлю отпечатки пальцев и стану главной подозреваемой…

Потом приехало человек 25 полицейских. Они все забрали: и архив его, и записи камер наблюдения. Теперь ничего не возвращают.

- Вы человек далёкий от политики?

- Вообще, да. Но муж мой был фигурой политической, и мне было интересно знать, что происходит в казахстанской политике. А вообще, как говорят, политика занялась мной. Когда Заке сделал свои заявления, у меня прекратились всякие гастроли - куда бы я ни обратилась в нашей стране, везде мне отказывали.

- А чем мотивировали отказы?

- Ничем. Просто просили перезвонить через месяц, через полтора, якобы всё занято.

- Как вообще изменилась ваша работа, ваша жизнь после смерти мужа?

- После смерти мужа я даже думать не могла о пении, сидела дома пять месяцев. Потом врачи мне сказали, что так нельзя, можно с ума сойти. Спасибо, родственники поддерживали. Сейчас я никуда не хожу, занимаюсь воспитанием дочки. Она до сих пор каждый день спрашивает об отце. Ей всего четыре годика будет в июне, и я сказала ей, что отец улетел на небеса. Она обращается к небу. Просит папу вернуться.

- Родилась я в совхозе «40 лет Октября» в Егендыбулакском районе Карагандинской области. Из многодетной семьи. У меня восемь братьев и сестер. Первые два класса училась в совхозе, потом два класса в казахском интернате в Караганде. Потом с пятого класса в Алматы - училась по классу кобыз в музыкальной школе им. Ахмета Жубанова. Когда была десятиклассницей, я без разрешения пошла на прослушивание в ансамбль «Гульдер». Из-за этого были стычки с учителем истории, он даже хотел оставить меня на второй год, и мне пришлось покинуть школу. Так что в «Гульдер» меня приняли без аттестата. В то время это был, наверное, самый известный ансамбль. Дальше были конкурсы различные, были и провалы на них. Но на меня это влияло положительно, потому что после этого хотелось больше работать, доказывать, что ты чего-то стоишь.

Пригласить какую-либо казахстанскую звезду, чтобы она украсила своим голосом свадьбу или день рождения, по мировым меркам стоит недорого – около $2000-3000. (Россияне берут и по $10 000-20 000). Как правило, включается фонограмма, артисту же только остается открывать рот. В Казахстане на так называемой «халяве» зарабатывают практически все, в том числе и народные артисты уровня Розы Рымбаевой и Нагимы Ескалиевой, не говоря уже о молодых исполнителях. Имя Макпал Жунусовой в этом смысле стоит особняком.

Булат МУСТАФИН

версия для печати  
отправить статью по e-mail