ПОЖРАТЬ И ОТТЯНУТЬСЯ

Во дворе целое лето двое стариков высиживали за столиком на лавочке. Идешь на работу – они уже там. Собаку выгуливаешь в сумерках – они еще там. Дождик сыпанет – они, вжав головы, жмутся под тополем. Вот, думаю, какие молодцы, лет по сто протянут в спокойствии и философском созерцании, потому что на свежем воздухе. Сад камней. Как в Японии.

В средневековой Японии бедные японцы взваливали своих стариков на плечи и уносили высоко в горы – помирать. По принципу: кто не работает – тот не ест. Это я усвоил из фильма «Легенда о Нараяме» примерно в то же время, когда такой принцип широко трактовался ко всякого рода советским тунеядцам.

Темпоре метантум – времена меняются. Розовощёкое японское, немецкое, шведское старичье отныне круглогодично пропадает на курортах мира. Кто спорит, в дистиллированном зарубежье тоже встречается престарелый бомжеватый элемент, однако, говоря языком геологов, редкоземельный он, к массовым явлениям не отнесешь. Украл, выпил – в тюрьму; всё – молодость прошла, на пенсию и хорошие привычки ума не осталось. Бывает.

У нас тоже бывает. Только в массовом, увы, явлении. Хотя и не крали, и в тюрягах не задерживались, и пили не до цирроза печени. Вот что было, так это пахали. Понятно, что развал страны прибавил морщин на лице, что дефолт добил последние нули, которые еще оставались от грошиков на сберегательных книжках, и что старость не такая, какой представлялась. Мы ведь склонны идеализировать даже свои похороны: музыка, тихая скорбь, новый костюмчик со свежей присыпкой от моли… В действительности же моль ещё раньше издыхает, потому что однажды нашим старикам говорят «вас тут не стояло» и выносят из собственной квартиры на закорках куда глаза глядят. Не «Легенда о Нараяме», но всё же похоже: свои ведь выносят.

«Моих» стариков муж и жена (сын и невестка, стало быть), выставили сначала в дом престарелых, но там быстренько разобрались и вернули это добро на место – возбраняется при живых детях и наличии жилья отправлять людей в казенный приют. Не средневековье. Но это мы так думаем. Иные детки-конфетки думают иначе. Прожив по полсотни лет с гаком и размножившись, но так и не заработав на собственный угол, они теснят из него стариков. Выгнали во двор, как свиней на вольную пастьбу, к вечеру – давай в загон.

Не будем об экономике, общественном строе и пятнах на солнце. Средневековых японских стариков уносили в горы на расклев птицам ради сохранения семьи, рода – жесточайшая необходимость. Наших стариков выбрасывают вон потому,

что в обществе принято краснеть от попадания в вытрезвитель, от одежды не по моде, от неимения ста баксов на карманные ежедневные расходы. Выкинуть мать в старческий приют только потому, что у нее квартира в центре на первом этаже уж очень пригодна для  бизнеса – за это краснеть не надо. Перед каким таким обществом? Даже участковый не пикнет – частная жизнь. 

«Старость меня дома не застанет» - слова бодрой комсомольской песни для многих людей неожиданно становятся эпиграфом драматического финала их жизни. Хотя почему неожиданным? Я знаю немало семей, где родители, люди не роскошного достатка, тянут из себя последние жилы, чтобы дитятко, не дай бог, не закуксилось от страшного горя – у соседского пацана трузера (штаны) круче. Потом сыночка будут всеми силами пропихивать в вуз на юриста-экономиста, всучивать конверты военкомам и врачам из психушки, дабы отмазать чадо от армии, залезать в долги на покупку машины, давать взятки следователям, потому что дитятко – с кем не бывает – сбило на «зебре» сволочь-пешехода. И мальчик наш, во все щели которого папа с мамой все эти годы вливали сироп,  с «Птичьим молоком» же усвоил и принцип жизни – пожрать и оттянуться! И пройдёт время, и наступит час, когда этот помятый переросток, не наладивший ни собственной семьи, ни угла, ни работы, будет делить однокомнатную квартирку с престарелой мамкой, кончая её пенсию то ли пьянкой, то ли наркотой, то ли просто неистребимым желанием пожрать и оттянуться.        

Не ново, конечно. Было – король Лир, например. Отдал любимым дочкам свои владения, а те его, значит, пошел бы ты, батя, на все четыре стороны. «Не дай мне бог сойти с ума, уж лучше посох и сума». 17-й век, Шекспир. У нас – 21-й век. А дремучесть душевная почему-то на средневековом уровне.   

Анатолий ЕРМОЛОВИЧ, журналист

версия для печати  
отправить статью по e-mail