ДВЕРЬ В РЕАНИМАЦИЮ

Те, кто уже выписался из больницы, врачей почти не навещают. Более того - докторов реанимации больные в большинстве случаев не помнят, потому что выписывают их специалисты других отделений. А между тем, никто, наверное, так близко, как врачи-реаниматологи, не подходил к грани между жизнью и смертью. К тому, с чем сталкиваются врачи на работе, привыкнуть нельзя. Потому что смерть - единственное, что остается для нас, живущих, и угрозой, и напоминанием. Они видят ее чаще нас.

Непопулярная профессия

У отделения анестезиологии и реанимации областной больницы меня встретил Толеухан Ержанов - врач-реаниматолог. Сестра-хозяйка выдала накрахмаленные брюки, медицинский халат и колпак. Обувку тоже пришлось сменить. Оценив наш внешний вид, встретившийся в больничном коридоре Александр Сачко - заведующий отделением, улыбнулся: «В полной боевой готовности?» Теперь уже с двумя провожатыми, едва поспевая за ними, я направилась по длинному больничному коридору в операционные. «Мы ходим очень быстро - работа такая, - на ходу отмечал Толеухан Нурканович - Может, поэтому все в хорошей форме».

В первой операционной идут две плановые операции. Над столами склонились белые фигуры, их лица плотно прикрывают маски. Умелые руки хирургов знают свое дело. Через катетеры вливаются растворы и жидкости. Сестра держит наготове инструменты, и, кажется, только по взгляду или движению хирурга протягивает необходимый. Абсолютную тишину нарушают только работа аппаратов и редкие немногословные реплики.

В плановый день врачи реанимации заняты в среднем в двадцати операциях. В каждой операционной с утра работают шесть врачей-анастезиологов. Два палатных врача: один на «гнойную», один на «чистую» палаты. В ведомстве реаниматологов областной больницы - анестизиологически-реанимационная помощь по линии санавиации. Но так как в пяти районах сейчас нет врачей-анестезиологов, они обслуживают все районы.

«Вообще-то профессия реаниматолога сегодня не популярна, – вздыхает заведующий. - Уже десять лет у нас не было интернов. Профессия не из легких. Дома мы практически не бываем. Анестезиолог зачастую проводит в больнице по двое суток. Может быть, поэтому большинство работающих у нас женщин - одинокие. Ну кому понравиться, что жена живет на работе? Мужчинам в семье проще – у него есть тыл, его семья прикрыта женой. Женщинам в этом плане сложнее, поэтому женщин-анастезиологов очень мало».

- Можете обрисовать портрет ваших пациентов?

- Чаще всего это больные экстренные: с криминальными травмами и жертвы дорожно-транспортных происшествий. Много рожениц. Третья категория – больные послеоперационные. Сегодня в больнице делают сложные операции. Часто поступают самоубийцы. Для молодежи главной причиной желания отправиться на тот свет становится неразделенная любовь, для взрослых людей – нелады в семье, финансовые трудности.

- Есть у вас сезонные больные. Например, говорят, что суициды учащаются весной…

-  Сезонных болезней у нас нет. А жертвы суицида есть практически всегда. Вот только зимой у нас больше всего пациентов послеоперационных. Это связано с тем, что люди, как правило, летом, осенью  заняты домашними заботами и только к зиме вспоминают о собственных болячках. У ножевых ранений есть «свой» сезон – праздники.

К смерти не привыкают

В ординаторской пусто. «Все на операциях» - поясняет Александр Алексеевич, и едва только мы усаживаемся для долгожданного разговора, начинают трезвонить телефоны. В ординаторской их два: внутренний и городской. По городскому звонят родственники пациентов, справляются об их состоянии. В любой момент по внутреннему телефону может поступить вызов в другое отделение, поэтому железное правило - всегда брать трубку.

За дверями отделения все время ждет кто-то из родственников. «Доктор, как себя чувствует такой-то?» Вторым вопросом неизменно будет: «Может, надо какое-то лекарство? Мы найдем, мы купим». «Ничего не надо, все лекарства у нас есть. Мы делаем все возможное». Отделение на самом деле располагает необходимыми медикаментами, руководство больницы ставит интересы реанимации на первое место. На лечение одного больного выделяется до 15 тысяч тенге в сутки.

В реанимационном отделении две палаты по шесть коек, которые практически всегда заняты. Круглосуточно в каждой дежурят по одному доктору и две медсестры. Большинство больных в бессознательном состоянии, только некоторые смотрят на нежданных посетителей равнодушным взглядом. У каждого - капельницы, трубочки, датчики давления, пульса... 

Сейчас половина кроватей пусты, к вечеру они пополнятся пациентами, перенесшими крупные плановые и экстренные операции. Сколько и кто еще поступит за предстоящие сутки - неизвестно.  Без экстренников не обходится практически ни одно ночное дежурство. Прошлой ночью реаниматологи спасали привезенную из района женщину с кровотечением. Мать двоих детей двое суток пила, что привело к сильнейшей интоксикации и надрывам слизистой желудка. Сейчас кровотечение практически остановлено, женщина в сознании, ее обследуют.

В ординаторской появляются три доктора: Ирина Шапко, Наталья Фестер и уже знакомый нам Толеухан Ержанов. Сейчас у них есть свободные минуты.

- Вы все работаете в реанимации уже много лет - отношение к смерти меняется со временем?

- Какая бы ни была, смерть все равно оставляет тяжелое ощущение. Я даже не говорю про смерть молодых людей – отвечает Александр Алексеевич. - Казалось бы, пожилой человек, все в этой жизни видел, что-то успел сделать. И все равно - только что ведь дышал, говорил. А через пару минут бежит сестричка, говорит, что нет пульса. Не по себе становится. На Западе больше 12 лет анастезиологи  не работают. В соседней России анастезиологам по стажу идет год за полтора. У нас таких льгот нет. Только надбавки к зарплате от администрации «за вредность»».

- Говорят, что врачи со временем привыкают к смерти. Это ложь – подтверждает слова коллеги Наталья Андреевна. Недаром в советское время, если у врача умирал пациент, его на время отпускали домой. К смерти невозможно привыкнуть, она всегда оставляет отпечаток.

- Родственники чувствуют, если человек умирает?
 Сачко: Да, чувствуют. Хотя мы, даже если сами уже не верим в выздоровление, всегда отвечаем, что надо надеяться. Ведь в жизни всякое бывает. Но какая-то невидимая связь существует. К примеру, совсем недавно лежал молодой парень после автокатастрофы, его мать звонила раз в день, в определенное время, спрашивала, как состояние больного. И вроде бы каждый день одно и то же. Но очередной звонок раздался буквально через пару минуты, как парень умер. 
- А сами пациенты предчувствуют приближение смерти?

Сачко: Чаще всего да.  

Фестер:  Все абсолютно.

- Приходилось слышать от ваших пациентов, перенесших клиническую смерть, рассказы о свете в конце тоннеля, о загробном царстве?

Сачко: Туннель многие видят, про свет рассказывают, про бездну.

Фестер: Кто-то вообще ничего не видет. Но все схожи одном – в желании жить. Даже те, кто сам хотел уйти из жизни и наложил на себя руки. Такие вообще, как правило, благодарны собственному спасению и говорят, что теперь поняли, как это было бы страшно «не быть». Жизнь ведь даже в худших своих проявлениях достойна того, чтобы ее ценили, она, даже самая плохая, куда лучше самой кажущейся красивой и быстрой смерти.

Призрак коммунизма

Почти у всех докторов на шее маленькие крестики. На вопрос, верующие ли, они одинаково пожимают плечами: «Все мы говорим «Слава богу», носим крестики, крестимся… Это необъяснимо. Всегда есть надежда, вдруг, что-то кроме нашего умения, поможет?»

Суеверными доктора себя не считают, говоря, что «иногда помогает предчувствие», однако кое-какие неписаные правила и поверья есть. К примеру, если в палате реанимации падает какой-нибудь инструмент – считается, что скоро поступит новый больной. И еще здесь никогда не станут лечить своего родственника или близкого человека. Об этом обычно просят коллег.

 - Как относятся к вашему отделению другие работники больницы?
 Шапко: В нашей больнице - хорошо. Нас уважают. Понимают, что мы не просто «придатки хирургов».

Фестер: Ведь если не можем помочь мы, то уже никто не поможет. Из нашего отделения два пути: или в другое отделение, или в морг.

Кстати, окна ординаторской выходят на него. Может, как напоминание…

 - Вряд ли учитывая специфику вашего отделения, можно спрашивать вас о забавных случаях, и все же что-то курьезное случалось?

- Был один забавный случай, – улыбается Наталья Андреевна. - Работал у нас старый опытный анастезиолог, армянин, небольшого роста, с густой черно-седой бородой. Так вот он проводил анестезию одному дедушке. Само собой, когда везли на операцию, все были в масках. Дедуля после, лежа у нас в палате, рассказывает: «Открываю глаза – надо мной Карл Маркс склонился. Ну все, думаю – уже на небесах. Вдруг кто-то окликает «Маркса» по-другому, только тогда огляделся и понял, что в операционной лежу, от наркоза отхожу»».

 - Анастезиологов называют голубой кровью или белой костью среди представителей врачебных специальностей. Правда, у вас самая большая зарплата?

Дружно смеются: «Правда». Ставка врача высшей категории 16 тысяч тенге. Чтобы прокормить семью, нужно брать дежурства.

Но самое любопытное, доктора хоть и считают, что отношение государства к медикам должно быть куда более справедливым, на судьбу не жалуются. Некогда. К тому же все в один голос до сих пор с радостью говорят о прошедшем в больнице ремонте и обновлении оборудования в отделении.

- Мы прекрасно помним время, когда не было марли, перчаток, шприцов. Тогда мы знали, что делать, как лечить, но было нечем. Сейчас работать можно, есть с чем. Чтобы получать нормальную зарплату – нужно много работать» - говорят доктора. И работают. Разрываться между телефонными звонками родственников больных, палатами и операционной, дневать и ночевать на работе и забывать, в каком году был последний отпуск – для врачей норма. И кажется, только снимая после смены халат, они становятся похожи на обычных людей, а не всесильных эскулапов, какими они кажутся своим пациентам. Но вряд ли кто-нибудь из нас угадает в осунувшемся лице прохожего или пассажира в автобусе доктора или сестру, всю ночь дежуривших у кровати больного.

В отделении анастезиологии и реанимации стаж работы врачей не меньше четырнадцати лет. Среди них: шесть врачей высшей категории, два кандидата наук, три врача с первой категорией.

версия для печати  
отправить статью по e-mail